Название подмосковного села Кленники в городской топонимике сохранилось сегодня лишь в традиционном именовании церкви. Впрочем, есть основания предполагать, что Кленники - позднейшее название местности, именуемая в документах ХVII века "Блинниками". По предположению некоторых историков, это может быть связано с тем, что здесь торговали блинами, ведь место на Покровке недалеко от ворот Китайгородской стены уже тогда была весьма оживлённым.
Как бы то ни было, в последующие века установилось название Кленники; первый же храм построили здесь значительно раньше. Датой основания церкви можно считать 1468 год, когда в этой части города случился сильный пожар. В то время лишь Кремль защищала крепостная стена, нынешний Китай-город был посадом, окружённым лишь рвом, а ещё дальше располагались вовсе неукреплённые окраинные слободы. Однако, несмотря на удалённость описываемого района московского посада от центра Москвы, пожар полыхал столь щедро, что великий князь Московский Иван III всерьёз опасался, что огонь может перекинуться и на Кремль. В благодарность за то, что этого не случилось, он повелел возвести там, где пожар был наиболее силён, храм - его повеление, разумеется, тут же исполнили. Так появилась церковь преподобного Симеона Дивногорца - она считается прямым предком нынешнего Никольского храма.
К деревянному храму, спешно выстроенному по приказу Ивана III, позже добавили два каменных придела, освящённых во имя Николая Чудотворца и в честь Казанской иконы Божией Матери. Спустя некоторое время деревянный храм погиб в очередном пожаре, и Симеоновский престол оказался упразднён; Никольский же и Казанский существуют до сих пор; более того, один из них в итоге дал имя всему храму. К середине ХVII века, когда возник нынешний храм, эта территория окончательно вошла в состав Москвы в качестве улицы Покровки.
История церкви за эти два столетия и точная дата пожара Симеоновской церкви не известны; нам лишь известно, благодаря метрическим книгам, что каменный храм построили в 1657 году. Основное её содержание, по крайней мере до ХХ века, составляют перестройки, ремонты и восстановления: они имели своим следствием то, что современный интерьер храма представляет собой довольно сложное сочетание помещений, возникших в разные эпохи. Сегодня нам сложно представить, как выглядел храм в момент своего строительства при царе Алексее Михайловиче и Патриархе Никоне. В нынешнем его облике слишком много черт нарышкинского барокко, сообщённых церкви уже в следующем веке, - в 1657 году храм, скорее всего, был беднее украшениями и смотрелся более "древнерусским" по своему внешнему виду.
Сохранились сведения о многочисленных пожарах, от которых страдал уже каменный храм. Они и являлись главной причиной его последующих перестроек. Согласно историческим свидетельствам, в первое столетие своего существования храм горел не меньше пяти раз: пожары наносили ему раны в 1676, 1689, 1701, 1737 и 1748 годах. Чаще всего загорались окрестные деревянные дома, а уж потом огонь перекидывался на церковь, находившуюся в достаточно плотной городской застройке. После пожара 1701 года было предпринято серьёзное поновление здания. Нижнюю часть главного четверика тогда превратили в подклет, а верхнюю серьёзно перестроили - вероятно, увеличив в объёме. Храм стал двусветным, приобрёл притвор. Имеются сведения о выдаче церкви нового антиминса, что косвенно свидетельствует о серьёзном ущербе от пожара. Именно в это время оформлению храма сообщили черты нарышкинского барокко, получившего необыкновенно широкое распространение в эпоху молодости Петра I.
Буквально за пару лет до этого мастер Пётр Потапов выстроил поблизости знаменитую Успенскую церковь, которая специалистами единогласно признаётся одним из шедевров московской архитектуры - и одной из главных потерь грандиозной перепланирови города в 1930-е годы. Помимо значительного увеличения основного объёма, к храму был пристроен новый придел, освящённый в честь Казанской иконы Божией Матери. Казанский придел имелся здесь и раньше, ещё до строительства каменного здания. В одном из текстов 1620-х годов церковь даже именуется Казанской. Судя по всему, старый придел пострадал очень сильно, поэтому его решили не ремонтировать, а возвести заново. На этом не остановились и через некоторое время Казанский придел надстроили, добавив ему второй этаж. Следующее серьёзнейшее испытание датируется 1748 годом, и оно вновь связано с большим пожаром, почти полностью погубившим интерьер храма. Произведённый капитальный ремонт, впрочем, одним интерьером не ограничился - изменения претерпело оформление фасада, но самым главным новшеством стало возведение колокольни - в несколько сдержанном классическом стиле, характерном для тогдашней эпохи.
В те времена при реконструциях не озабочивались гармонией стиля, и новые части храмов возводили в господствующей в данное время стилистике, не обращая внимания на оригинальный стиль первоначальной постройки; отсюда проистекает бросающийся в глаза эклектизм многих старых московских храмов. Нечто похожее произошло и с Никольской церковью - после появления колокольни условно древнерусские черты в ней причудливо "сочетались" с "новоевропейскими" формами. Храм с колокольней соединили небольшой одноэтажной трапезной, а севера появился ещё один придел. Иногда церковь называли Казанской по посвящению придела.
Постепенно "Блинники" вышли из обихода, уступив место "Кленникам" - в ХVIII столетии храм становится известен исключительно как "Никольский в Кленниках". В ХIХ веке храм продолжал периодически поновляться и перестраиваться, хотя серьёзных пожаров уже не переживал. Сохранились свидетельства о крупных ремонтных работах в 1868 и 1894 годах. Последний из этих ремонтов проводился при настоятеле, которому суждено было стать самым известным героем истории Никольского храма и, наоборот, сделать известным и примечательным сам храм, до этого несколько терявшийся среди десятков других церквей Москвы. Речь идёт о святом праведном Алексии Мечёве, являвшемся настоятелем Никольского храма с 1893 года до самой своей смерти в 1923 году. До революции Никольский храм относился к Сретенскому сороку, представлявшему собой весьма крупное образование. В непосредственной близости от Никольской церкви, поражающий своими размерами дом, в 1914 году строит известный книгоиздатель и коммерсант Иван Сытин. В благодарность за то, что отец Алексий разрешил, чтобы окна новостройки выходили на церковный двор, Иван Дмитриевич возвёл рядом с церковью новый двухэтажный дом причта, куда и переселилась семья настоятеля.
На долю родного сына Алексея Мечёва - Сергея, пришлись тяжелейшие испытания. После его ареста в 1929 году, буквально через два года осиротевший Никольский храм основательно закрыли. Храм избежал сноса, хотя без глумлений и издевательств дело не обошлось - в частности, церковь, церковь обезглавили. В здании располагался сначала склад, затем различные учреждения. Любопытно, что одно время часть храма использовалось под жильё - второй этаж до 1960 года являлся коммунальной квартирой, куда селили слепых. Ни о каком комфорте здесь, правда, речи не не шло. Жильцы обитали в страшной тесноте. Известно, что только на месте нынешней площадки лестницы на втором этаже была жилая комната на две семьи, эту комнату занимали шесть человек. В квартиру они попадали по чёрной лестнице со двора. Здесь жила и семья Мечёвых после ареста главы семейства отца Сергия и закрытия храма.
С началом массового строительства типового жилья на окраинах Москвы, в конце 1950-х годов, коммунальную квартиру расселили, в церковном здании с тех пор пребывали только государственные учреждения. В 1990 году храм во имя святителя Николая Чудотворца в Кленниках вернули верующим. В новейшее время Никольский храм преобразился - он обзавелся новыми росписями, богатой утварью и чтимыми образами. При этом главными его святынями, к которым устремляется поток богомольцев являются местночтимая Феодоровская икона Божией Матери и мощи святого праведного Алексия (Мечёва). Храмы, "зажатые" между стенами соседних домов, встречаются у нас исключительно редко, поэтому пример Никольской церкви, притвор которой вплотную примыкает с западной стороны к соседнему дому начала ХХ века, можно назвать необычным. Фасад храма находится на одной линии с другими домами улицы, он никак не отделён, не имеет ограды - тоже нечастое явление.
Однако храм, несомненно, является украшением начала Маросейки. Он достаточно скромен, не поражает взгляда, но гармоничный и пропорциональный абрис четверика и колокольни в ряду фасадов улицы придаёт ей, улице, особую "московскую" изюминку. Благородное сочетание красных стен с белыми декоративными элементами моментально считывается как маркер нарышкинского барокко и всех связанных с этим стилем и эпохой ассоциацией, от личности Петра до Новодевичьего монастыря. При ином расположении храма пропорции могла бы нарушить излишне вытянутая трапезная часть, но,благодаря той роли, которую она играет в формировании "облика" Маросейки, и чёткому членению, трапезная, наоборот, смотрится выигрышно.
Основной четверик храма имеет в своём основании постройку 1657 года, при этом верхняя его часть относится к послепожарной перестройке 1701 года. Отсюда и характерные наличники на окнах, сразу выдающие нарышкинский стиль. Колокольня на полвека моложе, что сразу бросается в глаза: её более геометричные формы и широкие пилястры явно относятся к следующей эпохе, когда в моду вошёл классицизм. На крыше трапезной виден дымоход. Храм был зимним, то есть службы в нём велись круглый год, и зимой помещения отапливались. Сейчас дымоход увенчан изящным козырьком, защищающим трубу от осадков.
Из журнала "Православные Храмы. Путешествие по Святым местам". Выпуск №128, 2015 г.