Москва. Новодевичий монастырь. Колокольня с церквями Иоанна Богослова и Варлаама и Иоасафа.

Колокольня Новодевичьего монастыря: архитектура, символика, колокола*

Новодевичий монастырь, основанный в 1524 году, пользовался особым почитанием царской семьи. В начале XVII века – эпоху Смутного времени - он, как и многие обители, сильно пострадал и был почти разорен, однако с воцарением династии Романовых обитель быстро восстановили, и она стала «излюбленным царским богомольем». Особенно интенсивные строительные работы здесь велись в период недолгого правления царевны Софьи: с 1682 по 1689 год. Всего за семь лет неизвестные зодчие возвели Успенский храм с трапезной палатой, две надвратные церкви (северную во имя Спаса Преображения и южную - Покрова Пресвятой Богородицы), покои для царевен Марии Алексеевны и Екатерины Алексеевны и уникальную по своей архитектуре колокольню. О ней и пойдет речь ниже [1].

Дата начала строительства колокольни точно не установлена. Тем не менее, в 1684 году мастер Федор Моторин изготовил для нее 555-пудовый благовестник, это дает нам право считать, что работы тогда уже шли. Продолжались они, по всей вероятности, до конца 1691 года. Косвенное указание на это сохранилось в одном из документов: «Лета 199 года декабря в 30 день… Великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич всея Великия малыя и белыя России самодержцы указали из Приказа каменных дел в Новодевиче монастыре Каменную Колокольню достроить» [2].

Имя строившего ее архитектора не выяснено. Некоторые ученые называют крепостного зодчего Якова Григорьевича Бухвостова [3], основываясь на сходстве мотивов белокаменного декора и ярусной конструкции колокольни с храмами «иже под колоколы» его работы: надвратной церковью Входа Господня в Иерусалим в Новом Иерусалиме – 1693 года; Спасским храмом в селе Уборы – 1694 года; Троицкой церковью в Троицком-Лыково – 1703 года и, предположительно, церковью Покрова Пресвятой Богородицы в Филях 1690-1693 годов. Документальных подтверждений авторства Я.Г. Бухвостова пока не найдено.

По своему облику колокольня на момент возведения не имела аналогов в русском церковном зодчестве. Она представляет собой пять последовательно уменьшающихся в размерах восьмериков. Современные исследования их пропорций позволяют предположить, что изначально ярусов должно было быть шесть, под седьмым восьмериком – барабаном с главкой. Откуда неизвестный мастер почерпнул такой замысел, сейчас уже трудно сказать. Сравнить с ней можно только два сооружения ярославского зодчества: шестиярусные колокольни храма Иоанна Предтечи в Толчково (с четырьмя арочными ярусами) и Никитского монастыря (с проездным нижним ярусом). Обе они датированы рубежом XVII и XVIII столетий, следовательно, здесь можно говорить скорее о влиянии на их композицию московской колокольни, нежели наоборот [4]. Скорее всего, исходным импульсом для ее конструкции послужила колокольня Иван Великий в Московском Кремле (1505-1508 и 1600 годы). В данном случае речь идет о воздействии не только архитектурном, но и символическом, и даже политическом.

Вполне закономерно, что властолюбивая царевна Софья Алексеевна желала видеть в обители, находившейся под ее особым покровительством, колокольню, сходную обликом с величественным трехъярусным столпом Бона Фрязина. Даже в недостроенном варианте колокольня Новодевичьего монастыря стала второй по высоте после Ивана Великого (их высоты соответственно – 72 м и 81 м). Завершение в виде восьмигранного барабана с главкой появилось, согласно данным исследователей, в начале XVIII века. В плане реставрационных работ Г. А. Макаров [главный архитектор проекта реставрации в 1955 году] указал, что: «…судя по технике кирпичной кладки и размерам кирпича, можно сказать, что барабан выложен позднее остальной части колокольни» [5]. Главку начала XVIII столетия заменили во второй половине XIX века, так как она была повреждена во время грозы, но некоторые детали использовали вторично. После пожара в марте 2015 года ее вновь пришлось изготовить заново, так прежняя была практически уничтожена. Версия о том, что мы имеем дело с колокольней «некогда увенчанной шпилем колоссальной высоты», высказанная В.В. Кавельмахером [6], не находит подтверждения.

О личных мотивах царевны говорят посвящения двух (!) престолов этого уникального храма «иже под колоколы». Престол, освященный во имя свв. Варлаама и Иоасафа Индийских (в первом ярусе) можно считать данью памяти старшего брата - Феодора Алексеевича и их общего учителя - Симеона Полоцкого. В культурной традиции конца XVII века они прочно отождествлялись с индийским царевичем Иоасафом и его наставником в христианском учении - пустынником Варлаамом. Некоторые ученые находили даже черты портретного сходства на двух иконах святых в иконостасе маленького храма. Престол во втором ярусе освятили во имя апостола Иоанна Богослова. Один из дней его памяти приходится на 26 сентября. Если учесть, что Софья Алексеевна родилась 27 сентября, то она вполне могла почитать святого апостола как своего покровителя. Таким образом, правительница в некоторой степени возродила традицию строительства маленьких храмов-колоколен, выполнявших роль личных молелен (поминальных или обетных). Самым первым столпообразным храмом-колокольней, предназначенным для уединенной молитвы, можно назвать северо-западную башню собора во имя Рождества Пресвятой Богородицы (1117-1125 годы) Антониева монастыря в Великом Новгороде. Под ее главой, в толще стены, в 1122 году устроили придел преп. Онуфрия Великого и Петра Афонского. Согласно движению винтовой лестницы, один за другим расположили проемы для колоколов, а также нишу, где молился в последние годы жизни преп. Антоний Римлянин [7]. Существовали примеры подобных храмов и в более позднее время. Наиболее известны из них: поминальная церковь великого князя Иоанна I Калиты во имя св. Иоанна Лествичника (1329 год) на Соборной площади Московского Кремля, храм Рождества Иоанна Предтечи (первая треть XVI века) в суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре и церковь Происхождения Честных древ Животворящего Креста Господня в соседнем ему Покровском монастыре.

Весьма глубоки и важны символические аспекты возведения колокольни. Первый из них – расположение с восточной стороны от храма. Именно так был выстроен Ивановский столп – храм «иже под колоколы» святого Иоанна Лествичника – за алтарями Успенского собора. Такое местонахождение становится понятным, если проанализировать форму обеих колоколен. В их основу положен восьмигранник. Православная традиция трактует его как символ Воскресения и Царствия Небесного. Другой аспект – пространственная конструкция, происходящая от древних христианских сооружений – храмов-ротонд. Подобная форма церковного здания чаще всего использовалась либо в строительстве поминального храма – мартирия, либо крещальни-баптистерия [8]. Продолжая сравнение, нужно отметить, что крещение и обозначало второе рождение для Вечной жизни и смерть для жизни греховной. С таким пониманием согласуется размещение этих колоколен - за алтарем, где во время литургии совершается Таинство Евхаристии – преосуществление хлеба и вина в Тело и Кровь Господни для последующего приобщения верующих «источнику Воскресения и жизни вечной», соединения их с Господом и между собой в единую соборную Церковь. Здесь же происходит и поминовение усопших, которое тоже служит напоминанием о единстве соборной Церкви и грядущем общем Воскресении.

Восприятие восьмигранного храма-столпа в нашем случае усложняется и обогащается основным назначением колокольни. Звон колоколец-бубенчиков уже Ветхом Завете считался звуком Божьего гласа, а в православной церкви большие колокола традиционно называли благовестниками [9]. В более позднее время, когда в надписях на колоколах стали указывать имя жертвователя, на чьи средства они были отлиты, колокольный звон стал как бы и своеобразной поминальной молитвой. Немаловажно и количество восьмигранных ярусов. Если верно утверждение, что колокольня Новодевичьего монастыря должна была состоять из семи восьмериков, то с их символикой здесь сочетается скрытый смысл числа семь, обозначавшего полноту Божественной благодати (семь церковных таинств, семь даров Святого Духа, семь богослужений дневного цикла и т.д.) [10]. Такая сложная богословская программа была характерна для искусства конца XVII столетия.

Сложности ее в полной мере отвечало и богатство архитектурных форм колокольни. Неизвестный архитектор проявил себя как талантливый художник и инженер. Постепенно уменьшающимся снизу вверх ярусам соответствует уменьшение толщины стен. Если в первом ярусе она составляет 1,8 метров, то в пятом ярусе - примерно 1,2 метра. Произведенные промеры доказали, что с каждым ярусом стены становятся тоньше примерно на 0,2 м [11]. Согласно измерениям, сделанным старшим звонарем Московского Кремля и храма Христа Спасителя Игорем Васильевичем Коноваловым, площадь двух нижних восьмериков практически одинакова. Ощущение большего размера нижнего восьмерика, которое необходимо для создания гармоничных пропорций колокольни, достигается за счет кругового обхода с открытыми арками вокруг нижнего яруса. Такой прием известен в русском церковном зодчестве. Подобная аркада окружает нижний ярус храма-колокольни во имя Распятия Господня в Александровой слободе, перестроенной в 1570-е годы, и колокольни церкви свт. Николая в Меленках в Ярославле (1672 год).

Кроме тщательно выверенных пропорций, неповторимую прелесть колокольне придает изысканное белокаменное убранство, отдельные мотивы и детали которого гармонично сочетаются и между собой, и с деталями декора окружающих сооружений. Так, аркада внизу перекликается с ажурными балюстрадами, опоясывающими открытые гульбища остальных четырех ярусов. Углы всех восьмериков украшены колонками из белого камня сходного рисунка. Белокаменные наличники, в виде любимого в то время «петушиного гребня», обрамляющие окна и двери второго и четвертого ярусов, повторены зодчими надвратного северного храма во имя Спаса Преображения и покоев Евдокии Лопухиной. Арки для колоколов тоже увенчаны «петушиным гребнем», на самом верху он несколько усложнен резными пирамидками, которым вторят столбики-«аркбутаны» балюстрад [11]. Представлены и другие формы белокаменного декора.

Дуги проемов «большого звона» представляют собой как бы срез раковины, составленный из маленьких арочек. Такой мотив ранее был использован зодчим, возводившим в 1670-е – 1680-е годы шатровую колокольню храма Покрова на Рву, что на Красной площади. Примечательно, что она, как и колокольня Новодевичьего монастыря, расположена с восточной стороны собора. Белокаменные раковины известны и в архитектуре храмов: Архангельского собора Московского Кремля (1505-1508 годы), служившего усыпальницей, надвратной церкви Спаса Преображения в Новодевичьем монастыре (1680-е годы), церкви святителя Николая Большой Крест (она хорошо видна на акварели Федора Алексеева), что на Ильинке (1680-е годы), а так же в более позднее время (храм Положения Ризы Господней на Донской, 1701-1716 годы).

Эта форма имеет сложное толкование в православном искусстве. Неслучайно свод, названный «конхой» (греч. «конха» - раковина), перекрывал алтарную часть древнейших византийских храмов. В христианской традиции раковина с драгоценной жемчужиной обозначала Пресвятую Богородицу и таинство Боговоплощения [12]. Чаще же встречается просто использование нарядного элемента декора. Он, в частности, украшает арки-проемы колоколен храма Святителя Николая в Хамовниках (1694 год) и Троицкой церкви в Останкино (1682 год). Обе находятся уже не с восточной, а с западной стороны храма. Во втором случае даже и декоративный элемент носит достаточно схематичный характер.

Как уже было отмечено выше, в нижних восьмериках находились два престола: в первом – во имя преподобного Варлаама и Иоасафа царевича индийского, во втором, освещенном двумя рядами окон – во имя святого апостола Иоанна Богослова [11]. Престол преподобного Варлаама и Иоасафа упразднили после закрытия монастыря в 1922 году. Храм св. Иоанна Богослова в 1812 году был осквернен. После этого престол здесь решили не возобновлять, а перенести в виде придела в трапезную церковь во имя Успения Божией Матери [11]. Его тоже не стало после закрытия обители.

Нижний ярус, по-видимому, служил домовым храмом для сестры Петра I – царевны Евдокии Алексеевны, так как особым переходом от восточной грани соединялся с ее покоями, располагавшимися у подножия колокольни [13, 14]. С южной стороны есть и еще один вход, устроенный уже в XIX столетии. В северо-западной грани устроен выход на лестницу, ведущую к верхним ярусам, и расположенную в толще стены [11]. Принято считать, что иконостас второго яруса перенесли в южную надвратную церковь Покрова Пресвятой Богородицы, но точно этот факт не установлен.Четырехъярусный иконостас первого яруса, вероятно, хранится в собрании Государственного Исторического музея.

Колокольный подбор Новодевичьего монастыря размещался в двух ярусах колокольни: третьем и пятом, где находились часовые колокола (один часовой и шесть четвертных) [11] Они соединялись с часовым механизмом, установленным, по мнению Г.А. Макарова, тоже на пятом ярусе, но на деревянной площадке. Согласно косвенным данным, можно предположить, что это произошло вскоре после окончания строительства. О принципе его работы мы не знаем, скорее всего, это были гиревые часы без музыкального вала (в своде четвертого яруса существовало специальное отверстие и шахта для спуска гирь, которые в 1950-е годы заделали). Четверти выбивались на них, вероятно, особым перебором, а часы – на часовом колоколе. Как долго они прослужили, пока не выяснено. В 1848 году отдельной статьей расхода обители значатся 14 рублей серебром «за завожение в течение года на Монастырской Колокольне часов». Очевидно, циферблат именно этих часов виден на рисунке А.А. Мартынова 1857 года [5, 13]. В 1882 году их заменили новыми: с двумя циферблатами и недельным заводом. Их изготовила московская фирма Андрея Александровича Энодина [5]. Один из циферблатов нового механизма запечатлен на фотографии 1910-х годов [15]. Часы демонтировали во время ремонтно-реставрационных работ 1962 года. Судьба циферблатов неизвестна, а механизм XIX века до сих пор хранится в обители [5]. Его состояние не позволяет установить, имел ли он музыкальный вал. Во всяком случае, никаких упоминаний об исполнении мелодий монастырскими часами не обнаружено. В настоящее время их планируют привести в порядок (насколько возможно) и экспонировать на четвертом ярусе колокольни (за данную информацию автор благодарит архитектора-реставратора ЦНРПМ Н.В. Царину).

В 1920-е годы в одном из помещений верхних ярусов колокольни находилась мастерская художника Владимира Татлина, который конструировал летательный аппарат «Летатлин», названный им «орнитоптер» или «махолет». Аппарат должен был управляться при помощи мускульной силы пилота, но, к счастью, проект так и не удалось осуществить [16].

Состав колоколов Новодевичьего монастыря не раз претерпевал существенные изменения. Долгое время он складывался стихийно, так как пополнялся случайными вкладами богатых ктиторов. Это было обычно для той эпохи, но не всегда обеспечивало гармоничное звучание подбора (колокола зачастую дублировали друг друга по весу и звучанию). Мы не располагаем точными данными о количестве колоколов в XVII столетии, так как письменные источники сохранили только фрагментарные сведения. Наиболее старинные колокола относились, вероятно, еще к подбору первой колокольни обители, но из них сохранились не многие. Надпись одного из них гласит: «Лета 7059 (1551) при царе велико кнзе Иване Васильевиче всея Руси и преосвященном архиепископе Макарие митрополите всея Руси» [13,14,17-19]. Колокол этот и поныне находится на третьем ярусе колокольни в юго-восточной арке среди малых зазвонных колоколов.

Гравированная надпись на втором колоколе, хоть и выполнена несколько небрежно, но является довольно редким и ценным историческим свидетельством: «Божиим изволением сей колокол поставили стрельцы Темирева приказу Засецкаго Ф (500) человек Великому Чюдотворцу Николе, что на Горках, за Москвою рекою» [13,14,17-19]. Бывший астраханский воевода Темир Васильевич Засецкий - личность достаточно известная. В 1588 - 1589 годы он служил приставом у грузинского посла. В 1591 году государь Федор Иоаннович направил его в Углич, для расследования обстоятельств гибели царевича Димитрия. Через несколько лет стрелецкий голова подписал выборную грамоту, дававшую Борису Годунову право на царский престол, а в начале XVII столетия участвовал в сражениях против войск Лжедмитрия I. Исходя из этого, колокол можно датировать рубежом XVI-XVII веков. В настоящее время он экспонируется в храме Покрова на Рву на Красной площади. Это неудивительно, если вспомнить, что и Новодевичий монастырь, и храм Покрова на Рву долгие годы были филиалами Государственного Исторического музея. Надпись на колоколе начинается гравированным изображением Голгофского креста, другой декор отсутствует. Сама его форма достаточно груба. Профиль колокола – с прямыми стенками и большим валом – характерен для периода конца XVI – начала XVII века. Такие благовестники имеют название «колокол-ведро».

Остальные упомянутые в письменных источниках колокола относятся (или относились) к XVII столетию. Судьба трех из них на данный момент не ясна, и судить о времени их отливки можно только по опубликованным текстам литых надписей. Из них следует, что в этот период монастырь получал пожертвования от самых знатных семей государства, в том числе и семьи самого государя: «Лета 7136 (1628) году Мая в 3 день дал сей колокол в дом Пречистой Богородицы Смоленской в Новодевичь монастырь князь Алексей Иванович Воротынской, по княгине Марии князя Ивана Михайловича Воротынскаго, по княгине Марии Петровне, по своей матери и по своих родителях».

«Лета 7138 (1630) Апреля в 13 день при великом государе царе и великом князе Михаиле Федоровиче всея Руси самодержце в его государской державе в 17 лето и при благоверном царевиче и великом князе Алексее Михайловиче всея Руси и при великом господине святейшем патриархе Филарете Никитиче Московском и всея Руси, поставила сей колокол мати государя царя и великаго князя Михаила Федоровича всея Руси, инока великая государыня старица Марфа Ивановна в дом Пречистыя Богородицы Новодевичь монастырь по своей душе; игуменье с сестрами, которыя в том монастыре будут, за тот наш вклад душу мою в синодики написати, по вся дни поминати». На колоколе изображено Распятие Иисуса Христа с предстоящими; под ним в клейме агнец в сиянии около головы и с хоругвью на плече.

Надпись колокола западноевропейской работы гласит: «Me fecit Daventriae. Amor vincit omnia. A. 1673. Henryck Thor Horst». На поверхности колокола двуглавый орел, на груди которого изображен в клейме конь [13,14,17-19].

Еще один колокол начала XVII столетия не упомянут ни в одном из описаний Новодевичьего монастыря. Он входил не в основной подбор, а в состав часовых колоколов. Текст читается так: «Божиею милостию повелением благоверного христолюбивого великого государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Русии и по благословению отца его государя великого … святейшего патриарха Филарета Никитича Московского и всея Русии слил сий колокол в Новодевич монастырь к соборной церкви Пресвятыя бцы Смоленской лета ЗРЛЗ (7137, т.е. 1629) декабря в к (20) день мастер Кирила Самойлав» [20]. Кроме надписи, разделенной изображениями восьмиконечного креста и небольшого цветка, колокол украшает скромный орнамент в виде крина. Рисунок орнамента, профиль колокола, форма короны, даже вид сковороды, напоминают колокола Андрея Чохова (например, такие колокола на колокольне Ивана Великого, как «Реут», «Глухой» и «Безымянный»), что подтверждает факт ученичества Самойлова у знаменитого мастера (Кирилл Самойлов Омельянов, живший в 1590-е-1640-е годы, числился учеником Андрея Чохова в 1610-е годы) [20]. На сегодняшний день это уникальный уцелевший колокол мастера.

Самый тяжелый колокол, относящийся к этому периоду, в настоящее время находится на третьем ярусе колокольни – в западном проеме. Его в середине XVII столетия перелили из разбитого колокола меньшего веса. Согласно документам, вес нового благовестника составил 208 пудов, хотя в надписи указан несколько меньший: «Слит сей колокол на Москве в дом Пречистыя Богородицы Одигитрии, чюдотворныя иконы Смоленския, Божиею милостию, повелением благовернаго государя царя и великаго князя Алексия Михайловича, в Новодевичь монастырь, что за Посадом, лета 7159 (1651) году Сентября в 1 день, а деньги сдавали вкладчики по обещанию. Мастер Микифор Баранов. Весу в сем колоколе 200 пуд». Никифор Федорович Баранов был сначала учеником, а потом мастером на Пушечном дворе в Москве примерно с 1618 по 1654 годы, сам имел учеников. Колокол Новодевичьего монастыря – единственная сохранившаяся его работа [13,14,17-20].

Он очень красив. Уже сама надпись, выполненная полууставом удивительно четкого рисунка, может считаться частью его декора. Ее обрамляют два орнаментальных пояса. Верхний состоит из кринов, напоминающих аналогичные на колоколе Кирилла Самойлова. Он, несомненно, является наследием школы Андрея Чехова, что неудивительно, так как учителем Никифора Баранова был Кондрат Михайлов, в свою очередь прошедший школу знаменитого литейщика [20]. Нижний – вьющийся стебель с цветами, листьями и бутонами – необычен для мастеров того времени. Впоследствии, в 1680-е годы, в несколько переработанном виде он будет использоваться такими литейщиками, как Филипп Андреев и Флор Терентьев (например, в убранстве колоколов «Сысой» 1688 года, «Полиелейный» и «Лебедь» 1682 года на звоннице Успенского собора в Ростове Великом; колокола 1687 года на втором и третьем ярусах колокольни Ивана Великого в Московском Кремле). Два орнаментальных пояса вылиты и на валу колокола. Верхний состоит из листьев аканфа, а нижний - из переплетенных между собой сердцевидных фигур.

Колокольня Новодевичьего монастыря: архитектура, символика, колокола* (продолжение)

Во время правления царевны Софьи Алексеевны по ее повелению на колокольню отлили еще два благовестника с одинаковым шрифтом и текстом надписей. Один из них выполнил в 1688 (7?) году мастер Михаил Лодыгин (Ладыгин). По весу он почти равен колоколу Никифора Баранова (поэтому вместе они звучат крайне редко). Надпись на нем очень пространна: «Лета 7196 (5?) (1687 или 1688) Декабря 1 дня сей колокол вылит в похвалу и славу и честь Богу, в Троице славимому, и Пресвятей Богородицы и всем святым, в дом Ея Пресвятыя Богородицы явления иконы Смоленския, Одигитрии нарицаемой, Новодевичий монастырь, повелением благочестивейших великих государей и царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцев, общими же с ними великими государи изволением и согласием сестры их государския великия государыни благоверной царевны и великия княжны Софии Алексеевны всея Великия и Малыя и Белыя России, понеже она государыня того святаго дому из давних лет строительница, она великая государыня благоверная царевна и великая княжна София Алексеевна всея великия и малыя и белыя России, ныне наипаче имеет прилежное попечение ко устроению, как от всех видимо. Лил сей колокол мастер Михайла Ладыгин» [13,14,17-19]. Колокол размещен в северной арке. Сведений о Михаиле Матвеевиче Лодыгине сохранилось очень мало. Известно, что его семья в 1669 году уже жила в Москве (мать - Михаила - жена Матвея Емельяновича Лодыгина в этом году отдала Федору Моторину "в обучение" своего второго сына - Ивана [21]. Колокола, отлитые Михаилом Лодыгиным, относятся к промежутку с 1685 по 1693 (?) год. В «Списке русских литейщиков XV-XVII веков» годы работы Михаила Лодыгина приведены как 1685-1700 без ссылки на источник [22].

Его убранство весьма своеобразно. Уши орнаментированы переплетенным жгутом, вокруг сковороды проложен ряд жемчужника. Ниже идут три декоративных пояса и надпись. Над надписью - фриз из арабесок, в которые заключены гроздья винограда. Такие же гроздья входят и в рисунок второго пояса под литой надписью. Основу его составляют горизонтальные S-образные фигуры. С одной стороны каждой вылита гроздь, а с другой – голова фантастической птицы (возможно, орла). Фигуры эти соединены попарно и примыкают друг к другу виноградными гроздьями. Между фигурами птиц помещены львиные головы с крыльями – мотив довольно распространенный во второй половине XVII века. Третий пояс составляют фигуры ангелов со связками плодов. Таким образом, здесь мы видим символы почти всех евангелистов: святого Марка (лев), святого Иоанна Богослова (орел) и святого Матфея (ангел). Не хватает только изображения тельца – символа святого Луки. Основным мотивом Евангелия от Луки является искупительная жертва Спасителя. Она показана в виде виноградной грозди. Ее дополняет Голгофский крест, разделяющий текст. Над и под крестом вылиты миниатюрные изображения шестикрылых херувимов. Кроме нескольких самобытных элементов, в декоре очевидно сходство с колоколом 1683 года, на котором стоит имя прославленного мастера, родоначальника знаменитой династии – Федора Моторина. Он находился в церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы что Кузнецком мосту, а в 1924 году поступил в музейное собрание храма Покрова на Рву [23].

Этот же мастер в 1684 году отлил самый тяжелый благовестник Новодевичьего монастыря, вес которого более пятисот пудов. Он расположен в глубине яруса. Его убранство столь же пышно, как и на колоколе Михаила Лодыгина. Текст надписи почти повторяет предыдущий колокол: «Лета 7192 (1684) месяца Августа в 3 день сей колокол вылит в похвалу и славу и честь Богу, в Троице славимому и Пресвятей Богородицы и всем святым в дом Ея Пресвятыя Богородицы явления иконы Смоленския, Одигитрии нарицаемой, Новодевичий монастырь, повелением благочестивейших великих государей наших царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всея великия и малыя и белыя России самодержцев, общими же с ними великими государи изволением и согласием сестры их государския великия государыни, благоверныя царевны и великия княжны Софии Алексеевны всея великия и малыя и белыя России; понеже она государыня того святаго дому издавних лет строительница, а ныне наипаче имеет прилежное попечение к устроению, как от всех видимо, весу в нем 540 пуд. Лил сей колокол мастер Федор Моторин» [13,14,17-20.1].

Декор этого колокола тоже состоит из трех орнаментальных поясов. Верхний пояс – арабески обычного для того времени рисунка. Второй пояс под надписью невероятно сложен. Он состоит из нескольких переплетающихся раппортов. Основные их мотивы - это два типа вазонов с цветами. От них отходят две симметричные пары завитков. В верхние завитки заключены птицы, прикусывающие стебли с цветами и плодами. Нижние пары - это причудливо изогнутые рога изобилия тоже с цветами и плодами. Рисунок этот столь прихотлив, что в нем даже сложно уловить какой-либо ритм. Под фризом проходит пояс из уже знакомых нам фигур ангелов с плодовыми гроздьями. На поле помещен картуш с именем мастера. В его обрамление включены существа геральдического характера: единороги, обнаженные крылатые фигуры в рост и двуглавый орел, впервые появившиеся в колокольном декоре. Неожиданными для него являются и птицы-«папагаи», до этого известные только в резьбе по дереву и изразечном деле.

Многие из сюжетов, использованных Федором Моториным и Михаилом Лодыгиным: рог изобилия, ангелы со связками плодов, крылатые львиные головы (здесь сказалось и немецкая литейная традиция), пришли в русское литейное дело во второй половине XVII века под влиянием изразцов 1660-х годов, созданных в Иверском Валдайском и Новоиерусалимском монастырях. Над ними трудились польские и белорусские мастера, приглашенные патриархом Никоном. В эти же годы в Иверском монастыре работал и Федор Моторин, видимо изучавший сложные и нарядные орнаменты. Эти мотивы имели глубокий смысл. Так, крылатый лев обозначал святого апостола Марка и, одновременно, царственное достоинство Спасителя, которое являлось главным аспектом Евангелия от Марка. Связки цветов и плодов (особенно винограда) - это излюбленный символ Небесного Иерусалима и Райского сада, изогнутый рог изобилия - ветхозаветный атрибут царя Давида, помазанника Божия (Пс. 88: 18, 25). Чуть позже, на одном из колоколов сына Федора Моторина – Ивана («Набатный» колокол 1714 года) эти элементы еще раз сложатся в единую систему. Львиные головы с ангельскими крыльями, в обрамлении изогнутых рогов изобилия, дополненные фризом из фигур ангелов со связками плодов, станут еще одной сложной аллюзией на евангельскую проповедь и символом Нового Давида – Царя Небесного – Господа Иисуса Христа.

О других колоколах подбора этой эпохи сохранились только самые общие сведения, так как в ХХ столетии он претерпел наиболее трагические изменения. Известно, что в 1910 году на третьем ярусе колокольни было 14 колоколов. Игуменья Леонида ходатайствовала о разрешении «перелить разбитые колокола в количестве шесть, весом первый - 30 пудов; второй - 20 пудов, третий - 15 пудов; четвертый - 12 пудов; пятый - 10 пудов и шестой - 4 пуда», так как они портили звон. Кроме того, она писала, что: «на колокольне восемь цельных колоколов: один в 560 пуд. [работы Федора Моторина], другой - 300 пуд. [работы Михаила Ладыгина], третий - 200 пуд [работы Никифора Баранова], четвертый - 40 пуд., пятый - 20 пуд., шестой - 12 пуд., седьмой - 3 пуда и восьмой - два пуда» [24]. Немного позднее настоятельница испросила разрешения на отливку 12 новых колоколов для более гармоничного звучания всего подбора [5].

По заключению Комиссии по сохранению древних памятников, сделанному Иваном Павловичем Машковым, среди предназначенных к переплавке колоколов один (весом в 12 пудов) датировался 1630 годом (возможно, это колокол, вложенный государыней старицей Марфой Ивановной), а другой (весом в 10 пудов) – 1673 годом (вероятно, это колокол западноевропейского литья). По его настоянию, из шести разбитых колоколов пять быть переданы в собрание Исторического музея [24]. Кроме двух упомянутых, в музее сейчас находится еще колокол, отлитый на средства стрельцов полка Темира Засецкого (см. выше).

Двенадцать новых колоколов для Новодевичьего монастыря в 1910 году изготовил завод братьев Усачевых в городе Валдае [5]. К 1919 году подбор третьего яруса состоял из 19 колоколов. Он требовал большого штата звонарей. По данным XIX века, в 1880-е годы в ней трудились восемь «звонарниц» (в 1760-е - шесть) [17]. На пятом ярусе, как уже упоминалось, было семь часовых колоколов [5].

Колокольный звон в монастыре замолчал в 1922 году, когда закрыли все его храмы, и в их стенах разместился «Музей раскрепощенных женщин», а затем Историко-бытовой и художественный музей «Новодевичий монастырь». В 1919 году от игуменьи потребовали предоставить данные о количестве и весе колоколов в обители [5]. Чуть позднее, несмотря на сопротивление музейных сотрудников, колокольня лишилась почти всех колоколов малого и среднего веса. Вновь в монастыре зазвучали колокола только после 1945 года, когда верующим вернули трапезный Успенский храм. Из исторического подбора к этому времени уцелели только три благовестника, колокол 1551 года и часовой Кирилла Самойлова. Сюда же, по всей вероятности, перенесли и три четвертных колокола с пятого яруса. Остальной подбор, необходимый для звона, в монастырь передали из собрания Государственного Исторического музея в Москве. В 1964 году на колокольне было 13 целых колоколов [5]. Сейчас их 15. Два колокола (1709 года из села Виноградово и один безымянный в северо-восточной арке) в звонах уже долгое время не используются. Подробнее о них будет рассказано ниже.

О наиболее старинном из них 1551 года уже шла речь выше. Второй, украшенный поясом кринов, по рисунку близких орнаментам Андрея Чохова и Кирилла Самойлова, и надписью, датирован 1627 годом. Сейчас он является подзвонным и находится в южной арке. Литой текст на нем занимает три строки: «Божиею милостию повелением великого гдря цря и великаго кнзя Михаила Федоровича всея Руси и благословением отца ево гдря стейшаго патриарха Филарета Никитича Московского и всея Руси и по обещанию великие гдрне инокини Марфы Ивановны слит колокол Покрову Прсвтыя Бцы в село Рупцово лета ЗРЛЕ (7135 – 1627 год) г (году) сентября в ДI (14) д.». Этот колокол был парным другому, изготовленному в том же году и тоже 14 сентября, с почти идентичной надписью, но с именем мастера – Филипп Григорьев. Он сейчас находится в подборе колокольни Троице-Сергиевой Лавры. Существовал еще и третий колокол с надписью «Покрову в село Рупцово, сентября в 14 день». «Пушечный и колокольный литец и медяной плавильщик» Филипп Григорьев работал на Государевом Пушечном дворе в 1600-е – 1620-е годы. Как и Кирилл Самойлов, он учился у Андрея Чохова [19, 20.1, 25].

Третий, судя по тексту гравированной надписи, создан в 1653 году для Высоко-Петровского монастыря: «Лета 7161 (1653 год) дан сей колокол в Петровской Высокой монастырь» [18,19]. Этот колокол тоже подзвонный, он один висит в юго-западной арке-проеме. Следует отметить и два колокола западноевропейского литья. Один из них не имеет никакого декора и может быть атрибутирован только благодаря характерным особенностям профиля и короны. На втором - 1901 года - отлиты сложный орнамент и надпись «PRZELANY 1901», а также картуш с надписью и фабричным знаком в виде колокола. Они свидетельствуют о том, что его изготовили в Польше. Оба они размещены в северо-восточной арке и являются зазвонными колоколами. Еще три колокола, возможно, изначально были четверными и находились на пятом ярусе. Один даже «отмечен» вмятинами от ударов молоточка. Все они украшены двумя рядами трилистника, характерного для второй половины XVII века. Один находится здесь же, северо-восточной арке, а остальные размещены на юго-востоке и востоке.

Особенно наряден колокол начала XVIII века, что следует из надписи: «ăψө (1709) году сей колокол выменил столник Иван Калинич Пушкин в вотчину свою Московскаго уезду село Виноградово к церкви Владимирской Богородицы весу з (7) пуд». Он соседствует с колоколом из храма Покрова в Рубцово. Любопытно, что аналогичный гравированный текст выполнен на колоколе в собрании храма Покрова на Рву. Таким образом, оба колокола входили в один подбор. Их верхний орнаментальный фриз одинаков – это пояс из трилистников удивительно изысканного рисунка. Второй пояс различен. На колоколе Покровского собора он состоит из цветочных побегов с двумя симметричными отростками. В каждый из них заключена голова фантастической птицы, прикусывающей стебель. На колоколе Новодевичьего монастыря нижний фриз представляет собой редкой красоты орнамент в виде вьющегося стебля с бутонами и цветами. По рисунку он очень близок уже упомянутым благовестникам звонницы Успенского собора в Ростове Великом (и двум небольшим колоколам из этого же подбора), а также двум колоколам второго и третьего яруса колокольни Ивана Великого. Сходство в их декоре очень велико, однако сам Филипп Андреев умер в 1688 году, поэтому здесь можно говорить об авторстве его сына Киприана. Здесь же уместно упомянуть и колокол 1676 года, отлитый Василием и Яковом Леонтьевыми для звонницы собора Святой Софии в Новгороде Великом. Данный орнамент весьма схож у всех этих мастеров, что наводит на мысль об одном и том же шаблоне. Из оставшихся не упомянутыми трех колоколов, два не имеют ни надписей, ни декора (их можно увидеть в северо-восточном проеме), а один – современной работы (он висит рядом с польским колоколом).

В 1980-е годы у стен Смоленского собора некоторое время стояли несколько колоколов, из тех, что были свезены в монастырь (к тому времени – уже музей) в 1920-е годы из некоторых разрушенных и закрытых церквей, а впоследствии переданные на колокольни московских храмов. Можно назвать два колокола, находящиеся сейчас на колокольне собора Покрова на Рву. Один из них - работы Семена Можжухина (1766 год), отлитый для церкви Святой Троицы в Пушкарях (снесена в 1935 году); а второй был отлит Иваном Федоровичем Моториным в 1692 году для храма во имя св. Иоанна Богослова в Бронной слободе. Здесь же некоторое время находились еще два благовестника, вернувшиеся сейчас на свои исторические места: один из них - мастера Михаила Лодыгина из подбора храма свт. Николая в Хамовниках – 1689 года, а второй, изготовленный на заводе Никифора Калинина для церкви свт. Григория Неокесарийского – 1797 года.

Создание школы колокольного звона в обители связано с именем замечательного звонаря Владимира Ивановича Машкова, служившего на колокольне Новодевичьего монастыря с 1964 по 2001 годы. За это время он подготовил многих звонарей, составивших ядро Московской школы колокольного звона. Он же создал нынешнюю систему управления колоколами во время звона. В 1980 году фирма «Мелодия» выпустила пластинку со звонами Владимира Ивановича [16].

*Этот материал в несколько переработанном виде опубликован в сборнике статей ЦНРПМ:

Азарова О.В. Колокола Новодевичьего монастыря. История формирования подбора и его современное состояние // Реставрация и исследование памятников культуры. М., 2016. Вып.8. С.: 74 - 86

Библиография:

[1] Игорь Бычков, иерей. Новодевичий монастырь и представители царских семей в нем. С.: 49-56 // Новодевичий монастырь в русской культуре: Труды ГИМ а 1995 год. М., 2001. Вып. 99. С.: 51, 52

[2] РГАДА. Оп. 17. Д. 28841. 1724 г. Л. 1 (автор благодарит архитектора-реставратора ЦНРПМ Царину Н.В. за указание на этот источник)

[3] Православные монастыри. № 23. 2004. С.: 16-18

[4] Маров В.Ф. Архитектура и градостроительство. Ярославль, 2000. С.: 61, 62, 68

[5] Маслова Ю.В. Колокольня Новодевичьего монастыря // Московский журнал. 2004. №9. С.: 25-28

[6] Кавельмахер В.В. Когда мог быть построен собор Смоленской Одигитрии Новодевичьего монастыря. С.: 154-180 // Новодевичий монастырь в русской культуре: Труды ГИМ за 1995 год. М., 2001. Вып. 99. С.: 164

[7] Сарабьянов В.Д. Собор Рождества Богородицы Антониева монастыря в Новгороде. М., 2002. С.: 22

[8] Иоаннесян О.М. Храмы-ротонды в Древней Руси // Иерусалим в русской культуре. М., 1994. С.: 101

[9] Корсунский Н.Н. Благовест. Ярославль, 1887. С.: 12

[10] Кириллин В.М. Символика чисел в литературе Древней Руси. (XI – XVI века). Спб., 2000. С., 230

[11] Машков И.П. Архитектура Новодевичьего монастыря. М., 1949. С.: 48, 52, 54

[12] Этингоф О.Е. Образ Богоматери. М., 2000. С.: 47-49

[13] Мартынов А.А., Снегирев И.М. Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М., 1857. Тетр. 15. С.: 158-159

[14] Снегирев И.М. Новодевичий монастырь в Москве. М., 1857. С.: 71-75

[15] Грабарь И.Э. История русского искусства. Спб., 1911. Т.2. С.: 449, 458

[16] Сорок сороков / П.М. Паламарчук. М., 2003. Т.1. С.: 276

[17] Токмаков И.Ф. Историческое описание московского Новодевичьего монастыря. М., 1885. С.: 33-34, 72-76

[18] Оловянишников Н.И. История Колоколов и колокололитейное искусство. М., 2003 (репр. с изд. 1912 года). С.: 158-160; 165

[19] Мартынов А.А. Московские колокола // Русский архив. М.,1896. Вып. 3. С.: 398-400

[20] Бондаренко А.Ф. История колоколов в России XI-XVII веков. М., 2012. С.: 266-267, 279-280, 285; 315-316, 329-330; Она же. К вопросу об атрибуции трех колоколов XVII века из собрания Новодевичьего монастыря // Забелинские чтения – год 2006. ГИМ – энциклопедия отечественной истории и культуры // Труды ГИМ. М., 2007. Вып. 169. С.: 212-215; 217; 219-220; Москвичева Ю.В., Азарова О.В. Кирилл Самойлов // сайт http://www.zvon.ru

[21] Костина И.Д. Колокола XIV-XIX веков: Каталог собрания Государственного Историко-культурного музея-заповедника «Московский Кремль». М., 2015. С.: 91

[22] Рубцов Н. История литейного дела в СССР. М., 1962. Ч.1. С.: 233

[23] Бондаренко А.Ф. Колокола династии Моториных конца XVII века в собрании Покровского собора. С.: 185-192 // Труды ГИМ. Вып. 100. М., 1998. С.: 186

[24] Древности. Труды Комиссии по сохранению древних памятников. Т. IV. М., 1912. С.: 73, 78, 106

[25] Забелин И.Е. О металлическом производстве в России до конца XVII века // Записки Императорского археологического общества. Спб., 1853. Т.5. Вып.1. С.: 116; Рубцов Н.Н. История литейного дела в СССР. М, 1962. Часть 1. С.: 208

[26] Московский Новодевичий монастырь. М., 1999

[27] Новодевичий монастырь. М., 2003

[28] Новодевичий Богородице-Смоленский монастырь: Православные монастыри. №23. 2009