Москва. Церковь Иоасафа, царевича Индийского, в Измайлове.

Иоасафа, преподобного, в Измайлове церковь

Измайлово – район на востоке Москвы, название которого происходит от села Измайлово, известного еще в XVI веке. Это село принадлежало царю Ивану IV Грозному, было им подарено брату царицы Анастасии – Никите Романовичу Юрьеву. От него Измайлово перешло его сыну Ивану Никитичу Романову, потом с 1640 г. владельцем стал боярин Никита Иванович, от которого село уже перешло к царю Алексею Михайловичу. При царе Алексее Михаловиче начинается бурное развитие Измайлова как пышной царской загородной усадьбы, там были созданы знаменитые государевы сады, образцовое хозяйство, промышленные предприятия.

В центре территории в 1660-1670-е гг. благодаря запрудам на речке Серебрянке был создан Измайловский остров. Там при царе Алексее Михайловиче начали строить Государев двор с Покровским собором. Царские деревянные хоромы стали возводить уже при царе Федоре Алексеевиче в 1676 г. Одновременно с ними строилась к юго-западу от них каменная домовая церковь, в нижнем ярусе которой был престол в честь Всех Святых, а в верхнем ярусе – во имя преподобного Иоасафа, царевича Индийского. Под престолами храма хранились медные закладные доски, где указывалось, что здание было заложено в 1678 г., а освящены – верхний храм 19 октября 1679 г., нижний на год позднее. Храм был соединен с царскими хоромами и составлял с ним единый ансамбль.

Посвящение церкви святому царевичу Иоасафу было связано с популярной в XVII веке «Повестью о Варлааме и Иоасафе». В ней пересказывается житие индийского царевича, который под влиянием своего наставника монаха Варлаама принял христианство и стал отшельником, живя со своим учителем в пещере, а после его смерти прожил еще тридцать пять лет в одиночестве. Их нетленные мощи были перенесены в Индию. Этот сюжет часто встречается в XVII веке в церковной живописи. Повесть послужила основой для создания одной из первых пьес древнерусского театра.

Наставник царских детей ученый монах Симеон Полоцкий написал стихи на этот сюжет и читал их в Измайлове царю Федору Алексеевиче в церкви святого Иоасафа в 1680 г. Сохранился текст этих стихов, на котором сам Симеон Полоцкий сделал соответствующую запись. Симеон Полоцкий мыслил, что он является для своего любимого ученика таким же наставником, как Варлаам царевичу Иоасафу, и хотел воспитать из царевича Федора идеального просвещенного правителя, готового посвятить свою жизнь на благо подданных. По-видимому, молодой царь Федор Алексеевич мыслил себя таким государем и именно поэтому посвятил первую из построенных им церквей святому Иоасафу. Как и при царе Алексее Михайловиче, царский двор Федора Алексеевича часто проводил летнее время в Измайлове. Туда начинали ездить в мае и находились почти все время до 19 ноября – праздника святого Иоасафа.

В 1681 г. к церкви была пристроена колокольня. Ее возводили костромичи М. Иванов и М. Васильев. Одновременно строились каменные прямоугольные стены, окружающие деревянные хоромы Государева двора. Церковь Иоасафа стояла снаружи за стенами двора. В 1681 г. начались перестройки в Измайлове, так как царь Федор Алексеевич затеял строительство нового дворца на Пресне и перевез туда часть зданий из Измайлова. Царь Федор Алексеевич умер 27 апреля 1682 г. в возрасте 22 лет. Власть перешла к регентше царевне Софье. Она обосновалась в Измайлове вместе со своим фаворитом князем Василием Васильевичем Голицыным. Голицын был привержен новым веяниям в культуре, стремился к культурным связям с Украиной, Белоруссией и Польшей. Именно он предложил перестроить придворную церковь в Измайлове на новый лад. Церковь Иоасафа царевича начали перестраивать в 1687 г., сломав верх и оставив нетронутым нижнюю часть с храмом Всех Святых. Артель подрядчика Нижегородского уезда Белгородской волости Терентия Макарова возвела новый храм.

В декабре 1689 г. золотописец Карп Золотарев начал делать иконостас и писать иконы для новой церкви. Архитектурные формы верхнего храма после перестройки стали совсем иными. Нижний храм с четырехъярусной колокольней были построены в традициях русской архитектуры XVII века, своеобразие первому ярусу придавала открытая арочная галерея, обхватывавшая храм с трех сторон и имевшая наверху гульбище. Верхняя церковь была совсем иных форм. Это был один из первых ярусных храмов типа восьмерик на четверике. С восточной и западной сторон к главному объему были присоединены небольшие кубические алтарь и трапезная, завершенные маленькими главками. Все здание храма было очень гармонично по объемам и плавно поднималось вверх. Эта архитектурная композиция было взята русскими зодчими с Украины и Польши, но несколько переработана на русский манер.

Царевна Софья к этому времени была уже свергнута пришедшим к власти в сентябре 1689 г. Петром I. Петр в молодости также часто бывал в Измайлове, а позднее отдал его вдове своего брата царя Ивана – Прасковье Федоровне. Она постоянно жила в Измайлове вместе с дочерьми, собрала вокруг себя много приживалок, нищих и богомольцев, которые постоянно молились за помин душе царя Ивана. Ее дочь царица Анна Ивановна также любила Измайлово. Последним из русских государей, кто бывал в Измайлове, была Елизавета Петровна. В XVIII веке село постепенно приходит в упадок. Комиссия, осматривавшая его строения еще в 1737 г., отмечала, что в церкви Иоасафа служба не ведется из-за множества протечек в крыше. В 1765 г. царский измайловский дворец за ветхостью был разобран, остались только каменные постройки. В верхний храм Иоасафа царевича 2 мая 1780 г. попала молния, и после пожара там пришлось делать весь новый интерьер. В 1812 г. Измайлово сильно пострадало от отрядов французов, обследовавших окрестности Москвы в поисках провианта. Только спустя несколько лет село смогли отстроить, но здания в царской усадьбе остались заброшенными. В 1828 г. Покровский собор и церковь Иоасафа были закрыты.

В 1848 г. император Николай I, надеясь остановить разрушение Измайлова, передал здания в Департамент военных поселений и поручил архитектору К.А. Тону провести работы по восстановлению зданий и приспособлению их под богадельню для ветеранов Отечественной войны. В 1849 г. по случаю приезда императорской семьи в Измайлово по проекту К.А. Тона в трапезной нижней церкви были устроены парадные покои. Тогда же церковь Всех Святых переосвятили во имя святой царицы Александры, небесной покровительницы жены Николая I. По проекту Тона были сделаны новые иконостасы как в нижнюю Александровскую церковь, так и в верхнюю. С 1883 по 1894 гг. на посту архитектора Измайловской богадельни был С.К. Родионов, крупный архитектор и реставратор. Он провел ряд работ по поновленню храма Иоасафа.

В 1919 г. Измайловскую богадельню закрыли, инвалидов выселили, а помещения заняли под казармы инженерных частей Московского военного округа. Этим частям присвоили имя Н.Э. Баумана, поэтому территория бывшей усадьбы стала называться городком Баумана. В 1922 г. Измайлово осматривали представители комиссии «Старая Москва», которые констатировали ужасное состояние древних памятников. Из отчета видно, что в Иоасафовской церкви был сломан парапет, упала главка колокольни, в алтаре храма был сложен овес, в нижнем храме сырость от почвенных вод, проступающих в подвал, и так далее… В общем, полное запустение.

В 1925 г. казармы были упразднены, а в опустевшие помещения вселили семьи рабочих. В церкви Иоасафа царевича был сделан «Красный уголок», а в нижнем храме устроили общежитие казарменного типа. В 1937 г. церковь святого Иоасафа, царевича Индийского, сломали как ветхую, а из оставшихся материалов построили склад. В 1970-х гг. часть зданий на Измайловском острове была передана архитектурным реставрационным мастерским Спецпроектреставрация. Сотрудники этих мастерских разработали проект восстановления церкви святого Иоасафа, но пока он не осуществлен.

Михаил Вострышев. Москва православная. Все храмы и часовни

«…Загадка церкви Иоасафа царевича Индийского

В истории русской архитектуры церковь Иоасафа царевича Индийского в подмосковном селе Измайлове, обычно датируемая 1678 годом, занимает видное место, как одно из наиболее ранних произведений нарождавшегося нового стиля, получившего впоследствии популярное название «московского» или «нарышкинского барокко».

Архитектурный образ церкви Иоасафа по своей композиции и архитектурному убранству резко отличается от сооружений московской архитектуры середины XVII века, которым присущи сложность и живописность композиции, исключительное разнообразие и предельная насыщенность архитектурными деталями, трактовка стены здания, как живописного ковра. B противоположность этому церковь Иоасафа отличается ясностью и даже строгостью и новизной композиции, простотой и изяществом форм, лаконичностью И некоторой стандартностью архитектурных деталей. В то же время, архитектурный декор церкви, несмотря на его формальную новизну, типичен для московского зодчества.

Необычайная для московской архитектуры этого времени композиция из восьмигранников, строго симметричный троечастный план, необычная расстановка глав с запада на восток, отсутствие традиционных апсид, подчеркнутая скромность архитектурного убранства, - все это, вместе взятое, создавало архитектурный образ сооружения, в целом безусловно новый, необычный, в глазах современника. Впоследствии почти у всех исследователей этого сооружения возникала мысль об иностранном влиянии и даже иностранном мастере, его создавшем. Впервые об этом высказался И. М. Снегирев, в середине прошлого века, выразив мнение, что «стиль этой церкви итальянский». Он же первый датировал сооружение церкви 1678 годом на основании надписей на двух медных закладных досках, найденных им в 1824 году под престолами верхней и нижней церкви, и попутно высказал предоположение, что «шатровая колокольня с пролетами, судя по ее стилю, кажется древнее самого храма».

Собственно с этого времени и установилось мнение, что церковь Иоасафа царевича в Измайлове является первой вехой того нового пути, по которому пошло развитие московской архитектуры последней четверти XVII века. Эта традиция прочно укоренилась во всех работах по русской архитектуре данного периода вплоть до нашего времени, когда это новое стилистическое направление в русской архитектуре последней четверти ХVІІ века стало именоваться «нарышкинским» или «московским барокко». Так, в «Истории русского искусства» под редакцией И. Грабаря говорится:

«Первенство в деятельности водворения новых для Москвы церковных форм принадлежит боярам Нарышкиным... К числу главнейших проводимых «новых форм» относится восьмерик, который еще недавно вместе с шатром и гранной шейкой главки так беспощадно изгоняли, конечно, чтобы избавиться от ненавистной формы шатра. Впервые гранник без шатра, при небывалой в храмах обработке, мы встречаем при дворе царя. Храм Иоасафа царевича в Измайлове, сооруженный в 1678 году, при явном украинском трехглавии и «троечастьи» плана, имеет московский традиционный подклет и колокольню в двойственной обработке измайловских мастеров, работавших под общим руководством Густава Декентина».

В ряде других исследований мы встречаем безоговорочные утверждения, что «первые церковные формы в духе новой обработки мы находим... в Измайлове, в царском хуторском хозяйстве. Это - храм Иоасафа царевича, построенный в 1678 году» (Ф. Ф. Горностаев); «церковь Иоасафа - самая ранняя из московских церквей, несущая следы новшеств, создавших так называемый «нарышкинский стиль» (Ю. Шамурин); «первым барочным храмом в Московском государстве, положившим основание новому типу чисто усадебных «нарышкинских церквей», является Иоасафовская церковь в с. Измайлове» (А. И. Некрасов).

Однако последний автор позднее поставил под сомнение это утверждение, не оспаривавшееся на протяжении почти 100 лет, и в последующей работе занял совершенно иную позицию: «Трудно утверждать, что старейшим памятником барокко является храм Иоасафа царевича в Измайлове... Кажется, еще до сих пор не обратили внимания на то обстоятельство, что алтарь церкви старше самого храма, который имеет в себе больше черт западного характера, нежели более поздние храмы. Верна ли датировка храма?». Тогда же мысль о разновременности постройки отдельных частей сооружения была категорически высказана проф. Н. И. Бруновым, пришедшим к этому выводу на основании конкретного исследования самого памятника

Таким образом, церковь Иоасафа царевича общепризнанный первенец так называемого московского барокко если и не была окончательно развенчана в отношении своего первородства, то во всяком случае стала считаться сооружением сомнительным как в смысле датировки, так и в отношении первоначального вида и последующих наслоений.

Вместе с тем еще в 1948 году В. Л. Снегирев в опубликованной им книге «Московское зодчество ХІV-ХІХ вв.» писал, что «несуществующая ныне ц. Иоасафа царевича заслуживает особого внимания, так как, по мнению некоторых исследователей, именно через эту постройку были занесены элементы стиля барокко».

К сожалению, вплоть до того времени, когда обветшавшая церковь была разобрана, этот интересный и загадочный памятник XVII века не привлек более пристального внимания исследователей. Казалось, что с полным исчезновением его едва ли когда-нибудь удастся разгадать его загадку. Сравнительно недавно на докладе о памятниках «московского барокко» последней четверти Х?ІІ века в Институте истории искусств Академии наук СССР нам пришлось услышать мнение одного из видных наших исследователей о том, что датировка церкви Иоасафа является сомнительной, а установить какие-либо достоверные данные относительно этого сооружения теперь уже не представляется возможным, так как памятник больше не существует, а графической документации о нем не сохранилось.

К счастью, дело обстоит не совсем так. Занимаясь исследованием архитектурных сооружений Измайлова, нам удалось собрать некоторые материалы, дающие возможность довольно точно выяснить историю сооружения этого храма, имена мастеров, создавших его, а также сделать реконструкцию его первоначального вида, так как дошедший до нас памятник, как нам удалось установить, был сильно искажен в XVIII веке. <…>

Измайловские мастера

Имена строителей колокольни церкви Иоасафа, въездных ворот и самой церкви Иоасафа царевича мы находим в делах Приказа Большого дворца. Строительство колокольни, ворот и ограды «государева двора» велось одновременно (1681-1682). Из книги подрядных записей Приказа Большого дворца видно, что строительство колокольни было поручено опять-таки костромичам: «велено то дело делать Марчко Иванову да Костромского уезду... кресьянину Микитке Васильеву» Остается неизвестным строитель первоначальной церкви Иоасафа царевича, оконченной в 1678 году и освященной в верхней церкви в 1679 году и в нижней - в 1680 году. Но, как мы увидим дальше, при Софье верхняя церковь была сломана и заново перестроена, после чего она и получила тот вид, который, с некоторыми позднейшими искажениями, мы встречаем в работах по истории русской архитектуры.

Те же дела Приказа Большого дворца дают нам возможность установить имя мастера, построившего это замечательное сооружение: это - каменных дел подмастерье Терентий Макаров, «Нижегороцкого уезду, Белогородкой волости крестьянин» 16, имя которого по праву должно занять подобающее место среди выдающихся русских мастеров архитектуры последней четверти ХVІІ века.

Колокольня церкви Иоасафа и ворота государева двора

Уже давно отмечалось, что измайловские воpoтa и колокольня церкви царевича Иоасафа имеют архитектурное родство. Оно сказывается в сходном ордере колонн и в аналогичном приеме постановки шатра на узкий пояс из арочек - мотив, повторяющийся и на переходе от колокольни к церкви; в тонких приставных колоннах по углам восьмериков; в сходных обломах карнизов и тяг; в совершенно идентичной обработке слуховых окон обоих шатров. Все это как-будто говорит о том, что оба сооружения могли строиться одним и тем же мастером, тем более, что строились они рядом и почти одновременно.

Колокольня была построена вскоре же после сооружения первоначальной церкви Иоасафа. Это было одно из первых сооружений своего времени, строившееся «против чертежа», что уже само по себе было известным новшеством. В указе о постройке колокольни говорится: «189 (1681) году, мая 5 дня, в селе Измайлове, у церкви Иоасафа Индийского сделать колокольню каменную и от колокольни на паперть перемычку и по ней переходы в паперть, а по них перила против церковных перил. А по мере одно житье вышиною 7 аршин, другое полшеста аршина, третье 5 аршин, четвертое полпята аршина. Шириною все по 8 аршин и с стенами, шатер вышиною 12 аршин. А сделать тое колокольню против чертежа, каков чертеж учинен. А ростески тесать по камени, как укажет резного дела мастер Степан Зиновьев... и сделать то колокольное.... строение августа к 1 числу нынешнего 189 года»

Относительно въездных ворот нам известно из переписных книг 1682 года, что в этом году они строились и были, видимо, вчерне готовы: «В селе Измайлове, на острову двор великого государя. Около двора делают ограду каменную, а на дворе передния да задния ворота каменные, по четыре щита в воротах, около вороты полатки, около полаток перила каменные, над полатками верхи шатровые, на них два орла паяны белым железом». На этих двух объектах колокольне и воротах - мы можем проследить начальное развитие и формирование того Нового архитектурного стиля, который впоследствии получил название «нарышкинского барокко».

Архитектурный образ измайловской колокольни на первый взгляд мало отличается от обычного типа колокольни московских церквей сере дины ХVІІ века, но более внимательный анализ не оставляет сомнений в том, что перед нами архитектурный памятник переходного периода. Может быть, робко и неуверенно, но мастер пытается здесь по-новому трактовать некоторые традиционные приемы старого московского зодчества. В архитектурный декор сооружения он вводит приставные колонны по углам четвериков, выполненные в примитивно классическом ордере - с базами, капителями, антаблементом, применяя утонение ствола колонны кверху. Он ставит колонны на специальные постаменты по углам всех ярусов, причем последовательно усиливает их вытянутость и стройность по мере удаления от земли, пытаясь достигнуть легкости уходящих вверх объемов. Этой же цели, по-видимому, должно было служить и постепенное уменьшение всех высотных членений колокольни по мере движения вверх. На углах восьмерика колонны становятся совсем тонкими и воздушными и создают легкую и изящную поддержку для кружевного пояса из арочек на плоских столбиках, проходящего у основания стройного ребристого шатра колокольни.

Цель этого приема очевидна: создать зрительное впечатление постепенного движения вверх и таким образом придать легкость и стройность всему сооружению. Следует, однако, признать, что в натуре этого не получилось, и колокольня производит впечатление несколько тяжеловесной и грузной. Причину неудачи следует искать в том, что прием зрительного нарастания легкости не находит поддержки в массах самого четверика, разрезанного сильными горизонталями на три самостоятельных объема, слишком мало разнящихся между собой. Даже интересный архитектурный прием постепенного увеличения оконных проемов по мере нарастания ярусов, рассчитанный на зрительное облегчение уходящей вверх стены, в данном случае также не достигает цели.

Таким образом, сильно подчеркнутые и сочно раскрепованные горизонтальные пояса всех трех ярусов и отсутствие ощутительной разницы в их высотах делают нижнюю, квадратную часть колокольни приземистой, неуклюжей и тяжелой по сравнению с легким, изящным верхом. В архитектуре колокольни нет единства между ее основной прямоугольной частью и восьмигранным завершением: кажется, что эти два разных сооружения случайно поставлены друг на друга, а соединение их механическое, искусственное. Одинокие и грузные кокошники, наивно положенные на свободных углах соединения нижней и верхней частей здания, по-видимому, с целью сгладить переход от квадрата к восьмерику, выглядят мало убедительно.

Этот диссонанс между верхней и нижней частями колокольни ввел в заблуждение даже такого знатока древнерусской архитектуры, как акад. А. М. Павлинова, который полагал, что «колокольня имеет только три древних яруса, верхняя же часть колокольни - позднейшая». Действительно, черты нового стиля особенно явственно выступают именно в верхней части сооружения, хотя в основных своих элементах оно выдержано в традиционном каноне: восьмерик на четверике, с восемью проемами, завершенный шатром с двумя рядами слухов. Но, сравнивая ее с любой из предшественниц (хотя бы с колокольней церкви Грузинской божьей матери, или Николы в Пыжах, или Григория Неокесарийского на Б. Полянке), мы увидим иную трактовку традиционных архитектурных приемов завершения колокольни.

В измайловской колокольне стройный восьмерик состоит не из столбов или пучков колонн, а из стен, в которых скупо прорезаны вертикальные проемы; грани восьмерика совершенно гладкие, без всяких украшений, скромно подчеркнуты по углам тоненькими стройными приставными колоннами своеобразно трактованного классического ордера, несущими легкий антаблемент, завершенный кружевным поясом из арочек. Никакой вычурности, «изукрашенности», перегруженности деталями мы здесь не найдем. Вторая особенность колокольни церкви Иоасафа - постановка шатра непосредственно на восьмерик, а не на закомары или арки проемов восьмерика, также явление редкое в московской архитектуре. Здесь мы видим у основания шатра. ажурный белокаменный пояс, который как бы воспринимает на себя легкий шатер и одновременно увеличивает восьмерик, придавая последнему еще большую стройность и законченность. Но зодчий и здесь не может еще выйти полностью из плена старых, уже явно изживших себя, традиций.

Прекрасно решив задачу постановки шатра на восьмерик без помощи кокошников, он все же не решается отказаться от самых кокошников и оставляет их по углам четверика как дань заветным традициям старомосковского зодчества. В то же время самый декоративный прием, трактующий кокошник как элемент, близкий к парапету, завершающему архитектурный объем, не предвещает ли он, что его дальнейшее развитие приведет к разрезным кокошникам, так называемым «петушиным гребешкам», которые сыграют столь существенную роль в архитектурном декоре нового стиля?

Если в целом композицию колокольни едва ли можно признать удачной, то это в значительной мере зависит от того, что зодчий не сумел найти гармоничного решения художественного единства образа: в своих попытках сказать новое слово он все еще остается в плену старых традиций. Но это новое слово уже громче и увереннее звучит здесь же, рядом с колокольней, в архитектуре измайловских ворот. Здесь новое начинает преобладать над старым, но еще не побеждает его. Близкое сходство архитектурных деталей и некоторых композиционных приемов у обоих сооружений свидетельствует, как- будто, об одном и том же мастере. Вместе с тем одни и те же архитектурные элементы по-разному звучат в этих сооружениях…»

По материалам статьи А. Чинякова «Архитектурные памятники Измайлова» в сборнике Архитектурное наследство: сборник / Центральный науч.-исслед. ин-т теории и истории архитектуры. [Вып.] 2 / под ред. Н. Брунова [и др.]. — Москва: Стройиздат, 1951-1952. Стр. 193-207

Архитектурное наследство Текст : сборник / Центральный науч.-исслед. ин-т теории и истории архитектуры Вып. 2 - под ред. Н. Брунова [и др.] - Cистема онлайн-просмотра

«…Первоначальная церковь Иоасафа, до нас не дошедшая, строилась одновременно с царскими хоромами, строительство которых было начато, в 1676-1678 годах и повидимому, окончено осенью 1679 года. Тогда же состоялось и освящение новой церкви. В писцовых книгах этого времени отмечено: «на (государевом дворе) церковь каменная двои своды: вверху церковь преподобного Иоасафа царевича.... под тою церковью в исподи другая церковь, во имя Всех Святых» и далее «...из хором переходы к церкви Иоасафа царевича Индийского брусяные». Освящение нижней, подклетной церкви Всех Святых происходит только в следующем, 1680 году.

В "Дворцовых разрядах за этот год имеется запись: «188 (1680) года, июня в 5 день.... царь Федор Алексеевич... изволил с Москвы иттить в село Измайлово для освящения церкви... А к Москве великий государь изволил приттить июня в 7 день, к 8 часу ночи». Писцовые книги 7189 (1681) года записывают церковь как действующую: «церковь во имя преподобного Иоасафа Индийского царевича, да под тою церковью в исподи церковь Всех Святых, у тех церквей попы живут за прудом, у Житного двора».

После смерти царя Федора Алексеевича (1682) и развернувшейся вслед за тем острой борьбы за власть Измайлово становится загородной резиденцией «правительницы государства» царевны Софии, а церковь Иоасафа в некотором роде ее придворной церковью. Но скромный вид последней, повидимому, мало импонировал честолюбивой Софье, и она начинает новое строительство в Измайлове: летом 1685 года перестраиваются переходы к церкви из хором, а в следующем году уже решается вопрос о капитальной перестройке всей церкви и начинается заготовка строительных материалов.

Ранней весной 1687 года начинается «разбирка церкви Иоасафа царя Индийского». Тогда же покупаются замки «вислые, немецкие, большой руки» - к трем «полаткам запасным, в которых лежит из церкви царя Иоасафа Индийского всякая церковная утварь из глав белое немецкое железо». О том, каков был первоначальный вид церкви Иоасафа, до ее перестройки, мы можем судить по описи, составленной накануне «разбирки». Из этой описи видно, что нижняя церковь Всех Святых дошла до нас в том же виде, в каком и была первоначально построена, а перестраивались только верхняя часть и паперть галерея. Это видно также и из приведенной выше записи о том, что во время стройки церковная утварь была убрана только из верхней церкви Иоасафа царевича.

Судя по этой описи, старая церковь Иоасафа по плану соответствовала нижней церкви и имела ходовую паперть «на столбах» только с трех сторон, то есть с восточной стороны ее не было. Трое дверей верхней церкви соответствовали таким же дверями в нижней и были «обиты с исподи полстьми, поверх сукном красным, по краям сафьяном красным». Из 16 окон только 11 были со вставнями», следовательно, на обычном уровне от пола, остальные четыре окна были вверху центрального четверика, по два с северной и южной сторон, над дверями. Центральный четверик был увенчан пятью главами, из когорых четыре были декоративными, а средняя имела световые проемы внутрь церкви. Все окна были слюдяные и имели «решотки железные, кубчатые, крашеные», а в 11 окнах «вставни деревянные с одну сторону обиты полстьми белыми, по краям кожею борановою, красною», т. е. сафьяном. Все двери и окна имели «затворы на жиковинах луженых, под жиковинами сукно красное». Церковь имела хоры, «обиты тесом и полотном, вылевкашены левкасом, на хорах же четырнадцать апостолов, писаны на золоте и на празелени по полотну». Церковь была теплая, в ней имелись «четыре печи ценинных круглых», а пол «в алтаре, в церкви трапезе настлан сырцами дубовыми».

Таким образом, общий облик церкви Иоасафа до ее перестройки мало чем отличался от обычного типа «алексеевских» церквей, как, например, церкви в другом царском подмосковном селе Алексеевском или церкви Рождества в Измайловской слободе, также постройки 1678 года. Наружный архитектурный декор первоначальной церкви Иоасафа был такой же, как и в сохранившейся нижней церкви Всех Святых. Но этот обычный, старомосковский облик не был, очевидно, по душе новой хозяйке Измайлова, правительнице Софье, покровительнице киевских ученых монахов, «латинян», как их ругали противники, гордой и честолюбивой, которая по характеристике, данной ей современником, была «больше мужеска ума исполненная дева». Воспитанница Симеона Полоцкого - западного ученого монаха и писателя, владевшая польским языком, начитанная к умная, царевна Софья открыто покровительствовала новым веяниям в литературе, искусстве и религии.

Современник Софьи и один из ближайших соратников Петра I князь Б.И. Куракин так писал об этом времени: «Правление Софии Алексеевны началось со всякою прилежностию и правосудием всем... так что никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было и все государство пришло во время ее правления, через семь лет, в цвет великого богатства; так же умножилась коммерция и всякие ремесла, и науки начали быть восстановлятся латинского и греческого языку...» В ее непосредственном окружении большую роль играли украинские ученые монахи во главе с Полоцким, о котором патриарх Иоаким впоследствии говорил, что «хотя он был человек ученый и добронравный, однако приуготовленный незуитами и прельщенный ими, поэтому читал только их латинские книги». Иезуитам в это время впервые разрешается свободный доступ в Москву.

Вполне естественно предположить, что через украинских ученых и польских иезуитов Софья могла заинтересоваться и новой украинской архитектурой. Но, безусловно, самое большое влияние на Софью имел ее друг и «галант», известный западник кн. В. В. Голицын «царственныя большия печати и государственных великих посольских дел оберегатель», являвшийся наиболее влиятельным человеком в Москве в период правления Софьи. «Голицын был горячий поклонник Запада, для которого он отрешился от многих заветных преданий русской старины» (Ключевский). По свидетельству француза Невилля, бывшего в Москве в 1689 году, незадолго до падения Софьи, «дом Голицына был один из великолепнейших в Европе... я думал, что нахожусь при дворе какого-нибудь итальянского государя». Тот же Невилль сообщает о том, что Голицын любил строить и что за сравнительно короткий период фактического правления «оберегателя» в Москве было построено более трех тысяч каменных сооружений. Это, конечно, преувеличение, но какая-то доля истины в этом есть. Из крупных зданий в Москве, кроме его собственного дома в Охотном ряду, Голицыну приписывают постройку здания Посольского приказа в Кремле и каменные палаты Присутственных мест на Красной площади, которые были расположены на месте, ныне занимаемом Историческим музеем.

Архитектура всех этих зданий имеет черты барочного характера. Нам неизвестно, работали ли у Голицына иностранные мастера, - это мало вероятно; но если это были русские мастера, что наиболее вероятно, то они работали, конечно, «против образцов», которые давались им Голицыным из Посольского приказа, как это было, например, при изготовлении новых икон для церкви Иоасафа царевича, когда Голицын, видимо, не очень доверяя художественным вкусам Оружейной палаты, брал оттуда мастеров к себе, в Посольский приказ, где они и работали по полученному от него «образцу». Как мы увидим дальше, то же самое повторилось и при изготовлении резного иконостаса для церкви Иоасафа. Голицын непосредственно сам, помимо Оружейной палаты, наблюдал за этой работой: иконостас также делался Посольском приказе.

Вполне вероятно, что инициатива постройки новой придворной церкви в Измайлове принадлежала В.В. Голицыну, которому нетрудно было убедить Софью в том, что существующая церковь Иоасафа, хотя и недавно построена, слишком старомодна и недостаточно внушительна для придворной церкви правительницы государства. Во всяком случае он сам, непосредственно, руководил новым строительством и финансировал его из Посольского и Новгородского приказов, которыми управлял. И в этом случае он опять нарушил установленный порядок, как и в случаях с Оружейной палатой, так как строительство придворных церквей входило в ведение Приказа Большого дворца. Весьма вероятно, что в данном случае это было сделано с целью осуществления его требований и вкусов в отношении архитектуры сооружения.

Без сомнения и выбор мастера нижегородца для строительства новой церкви - каменных дел подмастерья Терентия Макарова принадлежит также Голицыну. Было бы очень интересно проверить, не работал ли и раньше Макаров на других голицынских стройках, где, возможно, учились «новым» архитектурным приемам другие русские мастера «нарышкинского барокко»?

Что касается церкви Иоасафа царевича, то, как мы уже отметили раньше, постройка ее была задумана в 1685-1686 годах. Тогда же, вероятно, был составлен и проект новой церкви, не без участия Посольского приказа и его просвещенного начальника. В.В. Голицын имел повседневную связь с иностранными послами, купцами, специалистами и был в курсе не только политических событий, но и культурной жизни западных стран. Он свободно владел польским латинским языками и имел обширную библиотеку, в которой имелись книги на польском, немецком и латинском языках. Архитектура барокко в Италии к этому времени уже прошла свой зенит и обогатилась лучшими произведениями Бернини, Борромини, а Рим все еще был своеобразной Меккой для европейских архитекторов. Огромная и хорошо организованная армия иезуитов, управляемая из того же центра, пропагандировала и разносила идеи нового стиля в самые отдаленные уголки Европы. В.В. Голицын считался покровителем иезуитов, которые благодаря ему получили свободный доступ в Москву.

Семена нового стиля в архитектуре, занесенные в далекую Москву, упали на благодатную почву, но, как и все иноземное, занесенное в Россию, дали совершенно своеобразные плоды. Мы не найдем в Западной Европе ничего похожего на сооружения «московского барокко», хотя в последнем можно обнаружить много элементов западноевропейской барочной архитектуры, начиная с ордера колони, кронштейнов, сочно раскрепованных антаблементов, до завершения сооружения поставленными друг на друга восьмериками. То же самое можно было бы сказать и о влиянии украинского барокко, которое заметно в церкви Иоасафа царевича. «Троечастный» симметричный план церкви, обходная паперть со всех четырех сторон, «трехглавие» с постановкой глав по направлению запад восток - все эти типичные признаки украинской архитектуры глубоко переработаны в московском духе; здесь они получили легкость, стремительность, воздушность, совершенно не свойственные тяжеловатому стилю украинского барокко.

К строительству новой церкви Иоасафа было приступлено ранней весной 1687 года. Старая церковь разбиралась настолько основательно, что только за воску от церкви щебеню и сору» было выплачено 15 рублей, сумма по тому времени не малая, если учесть, что жалованье каменных дел подмастерья, то есть инженера-архитектора, не превышало 5 рублей в месяц. Строительство велось быстрыми темпами; уже в августе через Голицына было дано распоряжение «дать каменных дел подмастерью Терешке Макарову с товарыщи от дела каменные церкви Иоасафа царя Индийского... подрядных четыреста рублев». Деньги выдавались уже за сделанную работу.

Вероятно в порядке поощрения еще в начале строительства, в апреле, указом было «велено дать великих государей жалованье каменных дел подрятчику Терешке Макарову, который подрядился Московского уезда в дворцовом селе Измайлове каменную церков Иоасафа царя Индийского (делать, с хлебенного дворца две четверти круп грешневых, да из Измайлова десять четвертей муки ржаной, да два воза сена». Не были забыты и товарищи Макарова: «тогда же, на время их работы в Измайлове, велено было с царских погребов отпускать квасу по три крушки в день человеку, для того, что они в селе Измайлове у церковного дела царя Иоасафа Индийского».

Осенью того же 1687 года закупаются лесные материалы «на главы, на дело кругов, да на обшивку, тако ж на крышку церкви, олтарей и трапезы» , из чего видно, что здание было выведено под крышу. Тогда же идет заготовка материалов к постройке ходовой паперти: «велено купить в село Измайлово к строению церкви Иоасафа царя Индийского папертей, для кованья связей, скоб и стоков двадцать возов уголья березового», а также к «строению папертей, на кружала, три тысячи гвоздья двоетесу, большой руки».

Одновременно сo строительством церкви В. В. Голицын берет к себе в Посольский приказ группу иконописцев из Оружейной палаты в составе пяти мастеров и трех учеников, и эта группа во главе с Михаилом Милютиным, пишет иконы для новой церкви. Новый резной иконостас делается также под наблюдением Голицына, который поручает эту работу «государственного посольского приказу золотописцу Карпу Золотареву... а зделать иконостас... весь резной, против обрасца, каков ему, Карпу, дан из государственного посольского приказу, самым добрым мастерством». За иконостас выплачивается 400 рублей почти столько же, сколько и за строительство самой церкви, «да за три креста, которые делает он, Карп, на ту же церковь», выплачивается еще 110 рублей.

К весне 1688 года отпущенные на строительство деньги были все израсходованы, и правительница издала указ об отпуске дополнительных сумм, которые Голицын выдал только после про верки хода работ на месте. Об этом свидетельствует его записка к казначею Новгородского приказа, посланная из Измайлова 12 июня 1688 года: «Андрей Городецкой, писал я к тебе па- мять, и ты по той памяти дай денег в Приказ Большого Дворца, из измайловских, сто рублев и отдай дьяку Никите Пояркову. А больше того ста рублев не давай». Тем не менее, он и в дальнейшем продолжает щедро финансировать новое строительство, доставая средства из разных подведомственных ему приказов.

Весной этого года уже были готовы белокаменные детали наружного декора, которые делали резного каменного дела мастер Михаил Мымрин «с товарыщи», да каменщик Василий Кружечников, также «с товарыщи». Последний делал «в большой осмерик восьмь караштынов» (кронштейнов), да восьмь столбов (колонн), да восьмь же коптелей (капителей каменных», а резного каменного дела мастер Михаил Мымрин вместе с каменных дел подмастерьем Кондратием Мымриным делали, повидимому, резные белокаменные «перапеты», «на осмерике и на четверике каменные франтоны» и «резные орнаменты», впоследствии частично упавшие или разрушившиеся вследствие того, что около них не были сделаны желоба для стока воды с крыш, и окончательно снятые и убранные уже в Х?ІІІ веке.

В августе 1688 года строительство церкви заканчивается, и дьяк Никита Поярков производит последний расчет с мастерами: «Доведется дати... к строению церкви царя Иоасафа Индийского: плотникам, за крышку церкви тесом - 25 рублей, паяльщикам за роспайку з глав старого белого железа 1 рубль, каменных дел подмастерью Кондрашке Мымрину и каменщиком и подвящиком, которые были у левкашенья церкви, кормовых денег 10 рублев 28 алтын. Да велено зделать круг алтаря паперть вновь, а по размете по сметной росписи, надобно к тому делу запасов: 5100 кирпичей зженых, 100 бочек извести, 100 свай, сажень бутового камени, 100 лещадей аршинных, 200 каменей аршинных, 50 пуд смолы. Да к тому в прибавку взято 1000 кирпичей, да на обшивку дверей - 5 юфтей сафьянов красных и 200 аршин холста».

В сентябре заканчивается строительство вокруг церкви ходовой паперти и 5 сентября следует указ: «дати каменных дел подмастерью Терешке Макарову с товарыщи от дела каменно- го обходу с своды, который делали они... в церкви царя Иоасафа Индийского около алтаря, сорок рублев»; на обороте указа имеется и расписка: «По сему великих государей указу под мастерье Терентий Макаров с товарыщи деньги сорок рублев взяли, а вместо их, по их велению, росписался приказа холопья суда подъячей Семен Кемешинов».

Эти документы отчасти объясняют спорный вопрос о времени постройки измайловской галереи (ходовой паперти), а также о ее первоначальном виде. В свое время А. И. Некрасов утверждал, что верхняя часть церкви Иоасафа и особенно галерея представляют собой «вполне развитую систему нарышкинского барокко, но имеют в выражении своих масс и стен черты, более европейские, чем означенная система»; при этом он делал заключение, что галерея и переход к колокольне были пристроены значительно позднее в XVIII веке. Тогда же проф. Н.И. Брунов, основываясь на сделанном им обследовании памятника, пришел к иному выводу, а именно: «...галерея, окружающая здание с трех сторон, одновременна с главной частью нижнего яруса церкви и ее апсидами», то есть 1678 года; он высказал также предположение, что «сперва была встроена галерея и только уже через некоторое время после этого переход от нее на колокольню», а последняя «пристроена позднее и относится к более позднему строительному периоду».

Приведенные документы свидетельствуют, что галерея первоначальной церкви Иоасафа до нас не дошла; она, повидимому, была сломана при перестройке церкви. О старой галерее нам только известно, что она обходила церковь с трех сторон «на столбах» и, вероятно, с арками тако го же типа, как переход на колокольню, который пристроен вскоре же после постройки старой паперти-галереи. У нее были белокаменные перида «с ростесками» такого же характера, как и на переходе. Архитектурная обработка перехода, по-видимому, довольно точно соответствовала старой галерее, к которой он был пристроен. Уже цитированный нами ранее документ о постройке колокольни церкви Иоасафа от 1681 года прямо указывает: «сделать... от колокольни на паперть перемычку и по ней переходы в паперть, а по них перила, против церковных перил.., а ростески тесать из каменя». Из переписной книги села Измайлова этого времени также известно, что галерея паперти церкви Иоасафа имела «перила каменные с ростесками», a не ширинки из кирпича, как это имеет место в новой (1688) измайловской галерее.

Теперь нам необходимо кратко остановиться на тех изменениях, которые претерпела церковь Иоасафа за 250 лет своего существования вместе со своими соседями по Измайловскому острову, и попытаться восстановить ее первоначальный вид. Старые измайловские постройки начали приходить в ветхость уже в первой половине XVIII века. Церковь Иоасафа царевича не избежала этой участи: обходная паперть вокруг алтаря, устроенная прямо на сводах апсид нижней церкви, своей тяжестью содействовала разрушению этих сводов. Описи ветхостей, составляемые периодически, начиная C 1742 года, отмечают «у церкви Иоасафа царевича, у алтаря, под каменными переходами, в своде имеется сквозная расседина, ис которой кирпичи валятся», или «в нижней церкви, в олтаре своды розселись» Но Измайлово в это время было уже забыто, и по этим описям никаких мер к ремонту не принималось.

В 60-х годах XVIII века церковь Иоасафа, так же как и другие измайловские постройки, уцелевшие от разрушения, стояла забытая и на- столько обветшалая, что служба в ней давно уже не производилась. В рапорте управителя Измайлова в Дворцовую канцелярию от 12 июня 1761 года говорится: «На церкви царевича Иоасафа два креста ветром сломало. Сквозь ветхую крышку имеется теча и от той течи во многих местах расселось. В окнах оконницы слюдяные ветром выбило, в которые налетают птицы и в слухах гнезда вьют и всякий сор натаскивают и гадят, чего ради в той церкви службы не бывает. Около церкви каменные на столбах переходы от ветхости валятся, через которые в ту церковь и ходить опасно».

Вследствие этого и многих других подобных «репортов» Дворцовой конторой высылается, наконец, для осмотра ветхостей и составления сметы на ремонт «архитектуры порутчик» Б. Кафтырев, из доклада которого мы можем почерпнуть интересные сведения об архитектурном декоре церкви Иоасафа, до нас не дошедшем и до сих пор нам неизвестном: «оная церковь, олтарь и трапеза и обламы покрыты все по тесу белой жестью. Оная жесть проржавела, а тес прогнил, которой жести во многих местах не имеется изорвало ветром и разнесло, отчего в церкве в олтарь и трапезу происходит немалая теча. Надлежит оную крышу снять и покрыть.... вновь с отливными скрось фронтоны, для стоку воды, желобьями. А деревянною крышкою крыть за франтонами и резными арнаментами неможно, того ради и прежде была крыта железом».

Но дело и на этот раз не сдвинулось с места, и в 1765 году составляется новая «опись ветхостей», свидетельствующая о дальнейшем процессе разрушения декоративного убранства церкви: «Вокруг осмерика церкви, олтаря и трапезы, снаружи карнизы, франтоны и под франтонами пилястры, вытесанные из белого камени, местами обвалились, а некоторые повредились. Надлежит вместо обветшавших вновь зделать, а повредившиеся починить. Вокруг означенной церкви, олтаря и трапезы паперть с перапетом, которая с низу на столбах обветшала и с одного угла с тех столбов и повалилась, отчего в нижней церькви в олтаре свод и стену повредило».

И только в 1767 году, когда Екатерина ІІ, случайно проезжая мимо Измайлова, заинтересовалась им и обратила внимание на его запущенное состояние, она «указом соизволила повелеть... при церкви царя Иоасафа и на башне растущие деревья очистить и ветхости при той церкви починить». На сей раз Дворцовая контора не медлит и быстро принимает меры; вслед за указом следует распоряжение: «на церкве, олтаре и трапезе каменные франтоны и перапеты, которые стоят нижней церкви на олтаре, - за ветхостью и за неимением в оных надобности и что б с того своду тягости не было, - разобрать», а также «как на осмерике, так и на четверике каменные франтоны - снять»

Так церковь Иоасафа царевича навсегда лишилась своих белокаменных резных «франтонов» и гребешков и потеряла обходную паперть вокруг алтаря. Сохранилось единственное изображение церкви Иоасафа в ее первоначальном виде на гравюре Зубова «Село Измайлово», относящейся к первой трети XVIII века. На ней мы ясно видим галерею-паперть вокруг церкви, проходящую над апсидами алтаря нижней церкви, а также каменные полуциркульные «франтоны», причем интересно отметить, что на восьмерике они были поставлены не на каждой грани, а че рез одну - прием, который впоследствии уже не повторялся ни в одной церкви этого стиля.

В проекте реконструкции церкви Иоасафа царевича в Измайлове мы попытались, на основе графических и документальных материалов, сохранившихся в Музее Академии архитектуры СССР, Историческом музее и Центральном архиве древних актов, восстановить первоначальный вид церкви, какой она имела после постройки в 1687-1688 годах. При реставрации исчезнувших деталей архитектурного убранства церкви мы использовали (согласуясь с зубовской гравюрой и документальными материалами) архитектурный декор близких по стилю к церкви Иоасафа царевича сооружений этого времени, как, например, Покровской церкви Новодевичьего монастыря (1688), Владимирской церкви у Никольских ворот (1691), церкви Петра и Павла в Петровско-Разумовском (1692) и церкви в селе Уборах (1693)…»

По материалам статьи А. Чинякова «Архитектурные памятники Измайлова» в сборнике Архитектурное наследство: сборник / Центральный науч.-исслед. ин-т теории и истории архитектуры. [Вып.] 2 / под ред. Н. Брунова [и др.]. — Москва: Стройиздат, 1951-1952. Стр. 207-215

Архитектурное наследство Текст : сборник / Центральный науч.-исслед. ин-т теории и истории архитектуры Вып. 2 - под ред. Н. Брунова [и др.] - Cистема онлайн-просмотра