Балаклавская обитель имеет более древнюю историю, чем Херсонесский монастырь. Она была основана около мыса Фиолент не ранее конца XIV-XV в. Согласно гипотезе, высказанной В.Ф. Филиппенко, первые храмы и кельи Георгиевского монастыря могли быть построены изгнанными из Инкерманской обители монахами, сохранившими даже прежнее ее название — Георгия Победоносца. Если в процессе последующих исследований это предположение найдет надежное подтверждение, то датой начала строительства Балаклавского монастыря можно считать XV в., а основание монастырской общины, в силу практиковавшейся преемственности, справедливо отнести к более раннему периоду.
Об истории Георгиевского монастыря до 1794 г. мы имеем очень скудные сведения, в связи с тем, что он принадлежал Константинопольскому патриархату и какие-либо документы этого периода в отечественных архивах не сохранились. Архимандрит Никон упоминал, что один французский аббат видел в 1855 г. документы Балаклавского Георгиевского монастыря в константинопольском патриаршем архиве. Однако Бертье-Делагард, проанализировав имеющиеся в его распоряжении источники, высказал сомнения в достоверности подобного свидетельства. Более того, он считал, что на раннем этапе монастырь был настолько убог и мал, что этих документов вообще могло не быть. Если архивы монастыря и имелись, то они, вероятно, сгорели в 1780 г. при пожаре в доме архиепископа Игнатия в Мариуполе или в груде так называемого «рукописного и печатного хлама», сожженного в монастыре самим архимандритом Никоном. Все попытки Святейшего Синода в 1793 г. и Херсонской духовной консистории в 1839 г. собрать сведения об истории монастыря не увенчались успехом. Бывший игумен монастыря Анфим и монахи, эмигрировавшие в 1778 г. по призыву митрополита Игнатия, о древней истории монастыря сведений не имели. Только митрополит Агафангел, бывший настоятелем обители в 1839 г., ответил, ни на чем, впрочем, не основываясь, что монастырь якобы возник в период владения генуэзцами Херсонесом Таврическим.
Единственным ранним упоминанием о Балаклавском монастыре можно считать произведение уже упомянутого нами польского посла Броневского, в котором он пишет: «В том месте, откуда вытекает этот ручеек [предположительно речь идет об источнике в балке Юхарина. — Авт.], есть деревня, ни ничтожная; и неподалеку, на берегу моря, на каменистой горе, греческий монастырь. Там обычно празднуют ежегодно торжество св. Георгия благочестивые греки христиане, еще остающиеся в Тавриде, стекаясь многолюдным сборищем». Странно, что священник Иаков, оказавшийся в Крыму в 1634-1635 гг. и интересовавшийся положением христиан, даже не упоминает о Георгиевском монастыре. К числу древних сообщений об обители относят грамоту 1598 г. царя Федора и Бориса Годунова о выдаче пособия четырем крымским церквам, в том числе «Егория Страстотерпица», и письмо митрополита Серафима к великому князю Михаилу Федоровичу от 16 августа 1637 г. (если предположить, что речь идет именно о Балаклавском Георгиевском монастыре, а не о какой-нибудь иной церкви св. Георгия). Прямо указывает на существование в 1771 г. монастыря только протоиерей Трифиллий.
Остальные свидетельства относятся уже ко времени присоединения Крыма к России: путеводитель 1786 г., книга госпожи Гутри, публикации Чернявского, Палласа, Кларка, Сумарокова, Кастельно, Рельи, Измайлова, Венцеля, Броневского и ряда других. Архимандрит Никон, перечисляя древности, сохранившиеся в монастыре, упоминает тестамент в кожаном переплете, датированный 1587 г., святой антиминс, датированный 1652 г., и большой омофор из архиерейского облачения, пожертвованный в 1664 г., два Евангелия, написанные древнегреческим языком в 1587 и 1604 гг., чиноположение литургии для диакона 1654 г. и ирмологий 1661 г., что косвенно подтверждает существование монастыря в XVI — первой половине XVII вв. Самой древней из находок в монастыре оказалась рукопись Евангелия XI в., предположительно попавшая в монастырь в 1783 г. из Керчи и едва не сожженная самим Никоном. Что касается картины на холсте с датой 15 мая 1081 г. и фрагмента колонны с надписью 1175 г., то, как отметил Бертье-Делагард, фрагмент колонны был сюда завезен с каких-то иных развалин, и год в XII в. должен был считаться от сотворения мира, а на холсте, скорее всего, надо читать 1801 г.
Возможно, в будущем археологические исследования и какие-либо письменные свидетельства раскроют страницы древней истории обители. Однако для нас важен уже тот факт, что Георгиевский монастырь действовал в период татаро-монгольского господства и фактически более 300 лет оставался одним из немногих центров православного христианства в Крымском ханстве.
После того как иноки оставили монастырь в 1778 г., за ним присматривал монах-отшельник Калинник, который в 118-летнем возрасте скончался в 1818 г. В конце XVIII в. началось возрождение обители. Уже в 1793 г. численность братии составляла девять человек (игумен, три иеромонаха, один иеродиакон и четыре монаха), а в 1796 г. — пять, причем все греки. В монастыре возобновились службы. Древнюю обитель стали посещать офицеры молодого Черноморского флота, военнослужащие и чиновники. В 1794 г. монастырь был подчинен Святейшему Синоду, который 23 марта 1806 г. предложил императору сделать его базовым для флотских иеромонахов: «Севастопольский Георгиевский монастырь самое удобное место для определения им непрерывного пребывания, ибо оный состоит в десяти верстах от Севастополя, в месте изобилующем источниками хороших вод, виноградниками и фруктовыми садами и по этим отношениям весьма выгодным для монашества, в коем теперь находится один начальник и четыре монаха». 23 марта 1806 г. был утвержден штат монастыря: настоятель, 5 монашествующих и 13 иеромонахов Черноморского флота. Однако в 1820 г. братии насчитывалось всего 11 человек, в 1822 г. — 5 чел. 1 декабря 1833 г. штат черноморских иеромонахов был удвоен. В перерывах между плаваниями им предписывалось жить в монастыре, а сама обитель была взята на казенное содержание. Статус первоклассного монастыря обитель получила только в 1850 г. Флотские иеромонахи несли службу в экипажах Черноморского флота, участвовали в дальних морских походах, служили в крепостях Сухум-кале и Геленджик, фортах Лазарева, Раевского, Вельяминова, в укреплениях Гагры, Святого Духа, Бомборы, в Пицунде, Троицком, Новаринском, Михайловском, Кабардинском, Николаевском, а также в гарнизонах Шапсухо и Новороссийска. Иеромонахи монастыря несли службу и в четырех госпитальных церквах Крыма. Однако после уничтожения флота в результате Крымской войны число братии вновь сократилось. В 1875 г. в монастыре проживали 13 человек, в 1883 г. — 10. Но в 1893 г. монастырская братия уже насчитывала 6 иеромонахов, 3 иеродиакона и до 40 послушников и рабочих.
История не сохранила имен первых настоятелей монастыря. В числе известных нам — греки, в основном имевшие высокий церковный сан: игумен Никодим (упоминается в 1791 г.), архиепископ Игнатий Реондажский (1794-1799), игумен Анфим (1792-1793; 1799-1806), архимандрит Дионисий Делограннати (1806-1808), архимандрит Евтахий (1808-1810), митрополит Хрисанф Новопатрский (1810), архиепископ Иаков Сидон и митрополит Агафангел Типальдо (1824-1854), управлявший монастырем тридцать лет. С 1854 г. в Георгиевский монастырь назначаются настоятели из подданных России. Первым из них стал архимандрит Геронтий (1854-1860), на долю которого выпало пережить оккупацию англо-франко-турецкими войсками в период Крымской войны.
В первые полтора десятилетия после возрождения монастырь влачил жалкое существование. Небольшой каменный храм во имя св. Георгия, кельи и контрфорс, укреплявший террасу, были на грани разрушения. Игумен Анфим отмечал, что церковь и строения «едва способны помещать живущих». Древний храм, по свидетельству князя А.Н. Голицына, адмирала Ф.Ф. Ушакова, контр-адмирала П.В. Пустошкина и приглашенного архитектора, «был вовсе не способным к исправлению и близким к разрушению». Флотской комиссией было принято решение разобрать древний храм и поставить новый. Сметная стоимость церкви св. Георгия по проекту И. Дамошникова определялась в 23844 руб. Средства на строительство храма были пожертвованы адмиралом Ф.Ф. Ушаковым, министром духовных дел князем А.Н. Голицыным, великим князем и будущим императором Николаем Павловичем, севастопольским купцом Кази и иеромонахом Ананиею. Судя по пожалованным суммам, должны были иметь место и иные поступления, но история не сохранила имен всех меценатов. После утверждения проекта Екатеринославской духовной консисторией контракт на строительство был заключен с турецкоподданным греком Иоакимом Панаиоти. Уже в сентябре 1809 г. планировалось завершить работы по строительству нового храма. Но фактически строительство церкви началось только в 1810 г. и завершилось в 1815 г. Точные сведения об освящении храма не сохранились, однако, со слов архимандрита Никона, освящена она митрополитом Хрисанфом Новопатрским в присутствии князя Голицына. По предположению Бертье-Делагарда, это произошло в 1816 г. Причем до этого времени на территории монастыря еще сохранялась и древняя церковь, алтарная часть которой частично была вырублена в скале. После открытия новой церкви древний храм был полностью уничтожен и даже часть скалы срезана. Дюбуа де Монпере пишет: «Недавно перестроенная церковь возбуждает сожаление о древней часовне, разрушенной для образования места новой».
Архимандрит Никон и поздние авторы утверждают, что еще в 1779 г. две древние чудотворные иконы св. Георгия и образ Богоматери были вывезены из монастыря митрополитом Игнатием в Мариуполь. Однако архиепископ Гавриил, опирающийся в своем труде на подробные описания, сделанные по его требованию благочинными в 1836 г., вообще не упоминает о каких-либо чудотворных иконах, вывезенных греками, кроме иконы Пресвятой Богородицы из Успенского монастыря. Все иконы позднего происхождения, которые, возможно, были вывезены из Георгиевской обители, находились в церкви села Сартаны около Мариуполя. Икона же св. Георгия (XII—XIII вв.), установленная в Свято-Харлампиевской церкви, являлась семейной реликвией в роду Игнатия и никакого отношения к истории монастыря не имела.
В Севастопольском городском архиве сохранились впечатляющие сведения о богатстве нового убранства Георгиевского храма. Резной деревянный позолоченный иконостас был выполнен севастопольскими мастерами. «При нем наместные иконы: Спаситель благословляющий — живописной работы. На голове венец серебреный, лучи усыпаны стразами, на венце буквы О.Т. Н. усыпаны бирюзой, на грудях маленькая пряжка, золотая, усыпанная двумя камнями топазовыми, посредине бирюза, вокруг стразы. Божья матерь живописной работы, с держащим в руках Младенцем, на голове два венца вместе, святые серебряные вызолоченные, лучи усыпаны стразами, посредине венца корона, усыпанная бирюзой и пятью рубинами. На короне у младенца буквы О.Н., усыпанные бирюзой, на правой руке у Божьей матери поруча серебряная вызолоченная, кругом обложенная бирюзою, а посредине один большой и восемь маленьких бриллиантовых камней. От южных дверей живописной работы семь Священномученников в Херсонесе епископствовавших, сверху же их изображение Спасителя с венцом на голове серебреным вызолоченным, посредине митра, усыпанная бирюзой, рубинами и стразами. От северных дверей три святителя: Николай, Спиридон и Митрофан, живописной работы. Сверху их изображение Спасителя с серебряным вызолоченным венцом. На нем буквы О.Т. Н., усыпанные стразами. На Святителях три венца серебреные вызолоченные, лучи усыпанные стразами. Посредине у двух Святителей Николая и Спиридона митры серебреные вызолоченные с насыпью стразами. Посредине на митре у Святителя Николая три камня рубина и две бирюзы, у Святого Спиридона — один рубин и звезда обложена стразами, а у Святого Митрофана — схима с восьмиконечным крестом усыпана бирюзой». В алтаре в золоченной раме находилась икона Св. Марии Магдалины. Над царскими воротами надпись: «Эрмоса, утверждения на тя надеющимся, утверди Господи церковь юже стяжалъ еси честною твоею кровию» была составлена из литых серебряных букв. Четыре иконы, украшенные бриллиантами и рубинами, обители подарил настоятель Агафангел Типальдо. Остальные принадлежат кисти новомосковского священника Никиты Бурянова. В 1901 и 1906 гг. реставрацию икон проводили мастер Михаил Зыбин и художник Богословский.
Масштабные строительные и ремонтные работы начались с назначением игуменом монастыря митрополита Агафангела Типальдо, который правил братией в течение 30 лет (до 1854 г.). Выходец из Греции, митрополит Агафангел занимал высшие церковные посты в Валахии, Молдавии, на о. Корфу и в Сирии. Находясь в эмиграции в Венеции, он познакомился с императором Александром I и его семьей. Обладая обширными познаниями, произвел на императора глубокое впечатление. Заслуги митрополита были впоследствии отмечены многими российскими и греческими наградами. Несмотря на ряд достойных претендентов на вакантное место настоятеля Георгиевского монастыря, Александр I поручил обитель митрополиту Агафангелу, эмигрировавшему в Санкт-Петербург в 1824 г. Святейший Синод 6 августа определил его настоятелем (Указ от 31 мая 1826 г. № 4650). Агафангелу был установлен оклад в 2 тыс. руб. и единовременное пособие в 5 тыс. руб. Надо отметить, что персональный доход предшественников митрополита Агафангела был значительно скромнее. При учреждении штата монастыря жалование архимандриту было установлено всего 200 руб. В 1825 г. новый настоятель монастыря приступил к своим обязанностям. Энергия, с которой он начал свою деятельность, и особое благоволение императорской семьи не замедлили сказаться на жизни обители. В этот период были построены два двухэтажных корпуса для братии (с 1837 по 1842 гг.), два одноэтажных корпуса для богомольцев (с 1847 по 1849 гг.), двухэтажная гостиница, конюшенный двор и ряд хозяйственных помещений. С именем митрополита Агафангела связывают строительство каменных контрфорсов (проект С. Дево), поддерживающих площадку монастыря, и фонтан с двумя источниками, на который пожертвовал средства купец Гущин.
В этот же период по проекту инженера-поручика В.А. Рулева был сооружен еще один храм — Воздвижения Честного Креста, освященный в 1850 г. Средства на него собирались по всероссийской подписке. С назначением архиепископом Иннокентия, стремившегося к возрождению святых мест Тавриды, помощь в строительстве оказал Святейший Синод и епархиальное ведомство. Живописные работы в новом храме были выполнены академиком живописи Н.М. Алексеевым и живописцем Академии художеств Силиным.
Строительные работы в монастыре требовали огромных, по местным масштабам, средств. Большую помощь оказало флотское начальство. В частности, в 1835 г. адмирал М.П. Лазарев организовал сбор пожертвований в пользу монастыря среди флотских экипажей, способствовал реконструкции обители в 1839-1840 гг. Существенное значение имел и авторитет настоятеля. Георгиевский монастырь как духовный центр военного флота пользовался особым расположением царской семьи. Он неоднократно посещался Александром I, Николаем I, Александром II, Александром III, Николаем II и членами императорской семьи.
Частыми посетителями древней обители были известные деятели науки и культуры. В стенах монастыря побывали П.С. Паллас, И.М. Муравьев-Апостол, А.Л. Бертье-Делагард, П.И. Сумароков, И.К. Айвазовский, А.С. Пушкин, А.С. Грибоедов и многие другие.
Крымская война 1853-1856 гг. не обошла стороной монастырь. 14 сентября 1854 г. англичане захватили Балаклаву, и во время службы храмового праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня английские и французские военнослужащие вошли в святую обитель. Двадцать иеромонахов Черноморского флота в это время участвовали в героической 349-дневной обороне Севастополя. В обители осталось 17 человек во главе с настоятелем Геронтием. Плененным монахам запрещалось покидать монастырь, в котором они находились до конца кампании. Следует отдать должное завоевателям, что первоначально они с уважением отнеслись к христианской святыне. Монастырь не затронула волна разрушений и грабежей при вторжении союзников на полуостров. Главнокомандующий французской армией маршал Сен-Арно позаботился об охране монастыря. В приказе от 2 октября 1854 г. было сказано: «Монастырь Святого Георгия поставлен под покровительство союзных войск. Военным и всяким иным лицам, следующим за армиею, воспрещается входить туда насильно, тревожить каким бы то ни было путем его обитателей или нарушать права собственности». Даже главнокомандующий турецкой армией Омер-Паша и его свита по требованию французской охраны при осмотре храма были вынуждены снять чалмы.
Гостиницы монастыря были использованы под госпиталь и для жилья чиновников, а один из корпусов — под телеграфную контору, из которой подводный кабель соединял главнокомандующих французской и английской армий с Варной, Синопом, Лондоном и Парижем. Не исключено, что особое внимание к охране обители было связано именно с устройством здесь узла связи. Все необходимое для жизни братии и службы доставлялось со складов французской армии за плату, о чем свидетельствуют приходно-расходные книги монастыря. И если первоначально захватчики даже, пусть и по произвольной цене, но все же оплачивали расходы, которые понесла община на их содержание, то, уходя из Крыма, союзники не забыли ограбить и монастырь. Все хозяйство обители было уничтожено. Виноградный и фруктовые сады, строевой и дровяной лес были спилены и выкопаны с корнями. Взамен, как отмечает архимандрит Никон, оставили «несколько деревянных бараков и до двадцати лошадей заморенных». Наиболее ценные древние иконы и вещи были похищены, и только часть из них — иконы святых Симеона Персидского, Анастасии Узорешительницы и Великомученицы Параскевы, а также минея — были через много лет выкуплены и возвращены обители флигель-адъютантом гвардии полковником Н.Н. Толстым и командующим эскадрой К.А. Авеланом.
Всю войну в Георгиевском монастыре шли службы, монахи молились за победу русского оружия. Несмотря на то, что присутствовавшие на литургии завоеватели соблюдали благочиние, уходили они со словами: «Это нас проклинают». По окончании войны все флотские иеромонахи и братия монастыря были награждены медалями «За защиту Севастополя», «В память войны 1853-1856 гг.» и специально учрежденной для духовенства наградой — наперсным крестом на Владимирской ленте «В память войны 1853-1856 гг.».
Еще одним ярким событием в истории Георгиевского монастыря было празднование так называемого «тысячелетия». Новый настоятель — игумен Никандр (Н. Чуватин), назначенный в 1890 г., развил активную деятельность по подготовке праздника, посвященного вымышленной дате. Подробный научный критический анализ данного события впоследствии был дан Бертье-Делагардом в статье «К истории христианства в Крыму. Мнимое тысячелетие. Вымысел и действительность в истории Георгиевского Балаклавского монастыря». Следует отдать должное Епархиальному управлению и непосредственно епископу Таврическому и Симферопольскому Мартиниану, также критически отнесшемуся к событию. В ответ на письма Никандра в официальные инстанции и частным лицам о древности обители, ему пришло сообщение из Таврической духовной консистории с резолюцией его преосвященства от 23 мая 1891 г.: «За отсутствием научных обоснований относить начало Георгиевского Балаклавского монастыря к 891 г., мною не будет испрашиваться благословения Св. Синода на празднование тысячелетнего существования оного монастыря и потому не будет составлено особенной программы для этого торжества, а будет только совершено архиерейское служение с крёстным вокруг алтаря обители ходом по случаю храмового праздника Воздвижения Креста Господня в верхней кладбищенской церкви». Не отказывая Никандру в проведении мероприятия, которое могло принести монастырю материальную поддержку, архиепископ, судя по всему, решил немного поумерить пыл настоятеля.
Но в обитель уже начали поступать пожертвования, и игумен развил активную подготовку к празднику. В первую очередь по проекту архитекторов Н.М. Чагина и В.А. Фельдмана на средства, пожертвованные А.А. Максимовым, была реконструирована «древняя пещерная церковь», которая также была вымышлена. Деревянный храм Рождества Христова, стоявший над ней, к 1893 г. был заменен на каменный. К сожалению, настоящая ранняя церковь в пещере, обнаруженная позднее при разбивке огорода на территории монастыря в 1908 г., была впоследствии вместе с несколькими кельям засыпана. Предварительно комплекс был исследован А.И. Маркевичем, который датировал его IX (?) веком. Возможно, дальнейшее археологическое изучение древностей монастыря позволило бы уточнить столь спорную дату и предоставить с учетом современных знаний новые сведения по ранней истории обители.
Кроме реконструкции, в процессе подготовки к празднованию были отремонтированы гостиница и кельи, заново вымощен двор, а к морю провели новую дорогу и построили лестницу в 800 ступеней. На скале Св. Явления, согласно новой легенде, был воздвигнут каменный крест с изображением Георгия Победоносца.
14 сентября 1891 г. состоялось торжественное богослужение, проведенное епископом Мартинианом. Икона Георгия Победоносца, привезенная на время праздника из Мариуполя, отныне с апреля по октябрь ежегодно передавалась в монастырь. Во время торжеств было решено построить новый соборный храм в память 1000-летия и в честь чудесного избавления наследника — цесаревича Николая Александровича — от опасности в Японии. По проекту архитектора Ларионова, на строительство храма требовалось не менее 70 тыс. руб. За сбором средств Никандр отправился по губерниям Украины. К верующим обратились с воззванием собрать средства на новый храм Вознесения Господня. Несмотря на усилия игумена Никандра, сбор средств шел медленно, и к 1892 г. было собрано всего чуть более 3 тыс. руб. Тем не менее, в 1898 г. была проведена торжественная закладка храма, в которой приняли участие император Николай II с супругой.
Однако после выявленных епархиальной комиссией недостатков акты самовольства игумена Никандра завершились его смещением в 1899 г. На его место был назначен игумен Филадельф. Необходимо добавить, что, кроме основных построек непосредственно в самом монастыре, на пожертвованных частными лицами подворьях в 1894 и 1898 гг. были освящены вновь выстроенные церкви и сооружена колокольня в Екатеринодаре, а в 1915 г. утвержден проект церкви в с. Большая Белозерка Мелитопольского уезда.
Балаклавский монастырь, как и Херсонесский, не имел единого проекта застройки и расширялся по мере поступления средств. Духовный центр Черноморского флота не отличался оригинальностью. На фоне изумительной по красоте природы стояла, по словам Е. Маркова, «неуклюжая колокольня, около нее длинные казармы... и на краю торчит самый прозаичный монастырь... все тот же солдатский ранжир и солдатское безвкусье...». Однако не все посетители монастыря остались так разочарованы Георгиевской обителью. Например, А.С. Пушкин писал: «Георгиевский монастырь и его крутая лестница к морю оставили во мне сильное впечатление».
Земельные владения Георгиевского монастыря, по сравнению, например, с Херсонесским, были скромнее. Причиной этому является горная местность, в которой он располагался, и, вероятно, содержание монастыря военным ведомством, постоянная помощь Черноморского флота, что позволяло монастырю вести в целом безбедную жизнь.
Царскими указами от 18 декабря 1797 г. и 5 ноября 1817 гг. монастырь получил «земельные и рыбные» угодья общей площадью 904 десятины 440 сажень. Ф.В. Ливанов в «Путеводителе по Крыму...», вышедшем в 1875 г., указывает, что в собственности монастыря имелось 934 десятины земли. По данным архимандрита Никона, земельная собственность обители составляла в 1862 г. 931 десятину, причем большая ее часть складывалась из личных пожертвований. Он упоминает в числе дарителей командира греческого батальона полковника Цапония, пожертвовавшего 240 десятин, и иеромонаха Калинника, пожертвовавшего 44 десятины, адмирала Ф.Ф. Ушакова и вице-адмирала П.В. Пустошкина, которые, взамен выделенной монастырю земли, отвели местным грекам наделы в своих владениях. В 1805 г. все перечисленные земельные угодья были признаны комиссией, созданной по указанию министра внутренних дел, принадлежащими монастырю, а 5 ноября 1807 г. утверждены за ним специальным указом. В ноябре 1893 г. по предписанию управления госимущества Таврической губернии монастырю был выделен участок леса площадью 150 десятин. Однако из всей имеющейся земли братия использовала под пашни чуть более 8 десятин, под сенокосы — 5 десятин 2070 сажень; 2 десятины 1350 сажень занимали монастырские постройки, хутор, устроенный монахами в одной версте от обители, и сады, 6 десятин — дороги. Остальные земли, ввиду гористой местности, использовать под культурные насаждения было невозможно. В 1895 г. по императорскому указу в предместье Севастополя для устройства подворья было выделено еще 200 сажень земли, где через два года был построен небольшой флигель и разбит фруктовый сад. Кроме того, как мы упоминали, с конца XIX в. земельные владения монастыря пополнились подворьями в г. Екатеринодаре и с. Большая Белозерка.
Большинство земель передавалось монашеской братией в аренду. Одним из наиболее крупных арендаторов монастырских угодий был Г.И. Апарин, организовавший серию дачных поселков на берегу моря.
На содержание монастыря из казны ежегодно выделялось 3 тыс. руб. Кроме того, монастырь получал доход — в среднем около 2 тыс. руб. в год — от аренды, процентов по вкладам, пожертвований, кружечного сбора, продажи свечей и просфор. Например, в 1894 г. эта сумма составила 1 866 руб. 24 коп., а общий годовой доход — более 10 тыс. руб.
В первом десятилетии XX в. экономическое благосостояние монастыря св. Георгия продолжало крепнуть. Однако Первая мировая война, революции и гражданская война круто изменили судьбу обители. Большая часть братии поддерживала Врангеля и участвовала в белогвардейском движении. После установления советской власти имущество монастыря было национализировано, и на его угодьях в июле 1922 г. создан совхоз «Георгиевский монастырь». В том же году церкви монастыря и ряд построек были переданы общине верующих, в число которых вошли и монахи, по-прежнему проживавшие в стенах обители. Во время изъятия драгоценностей в связи с голодом настоятель монастыря иеромонах Ипполит укрыл ряд наиболее ценных вещей, но был арестован в феврале 1923 г. и позднее осужден за хищение. Это событие ускорило решение судьбы обители. Весной 1923 г. все здания совхоза (бывшего монастыря) были переданы управлению курортов. Тем не менее, отдельные храмы еще действовали вплоть до 1925 г. В 1926 г. все церкви ввиду малого числа прихожан были окончательно закрыты. Наиболее пострадавший во время землетрясения 1927 г. храм св. Георгия был снесен как не подлежащий восстановлению. В настоящее время территория Георгиевского монастыря возвращена православной церкви.
Источник: В.Г. Тур. «Православные монастыри Крыма в XIX — начале XX в. Балаклавский монастырь св. Георгия» на сайте «Крымовед»
12 августа 2024
