Михаил Тимофеевич Чистовский, сын дьякона Тимофея и Зинаиды Васильевны Чистовских, родился в 1891 году в городе Холм Псковской губернии. Учился в семинарии. По окончании семинарии был направлен служить дьяконом в г.Торопец. В 1914 г. он женился на дочери священника Анне Михайловне Кукиной. Семья Кукиных была из-под Пскова, вела самостоятельное и значительное хозяйство. Если в семье Чистовских росло двое детей - сын Михаил и дочь Александра, то в семье Кукиных своих детей было четверо, да еще взяли крохотную дочь умерших родственников и вырастили ее как родную. Отец Анны еще до ее замужества скоропостижно скончался от болезни сердца. Анна ,как и ее сестры, окончила Псковское епархиальное училище и поступила преподавать в начальные классы того же училища.
После женитьбы Михаила сразу рукоположили в священники и направили в село Бардово Бежаницкого района Псковской губернии. Здесь в свое время по совету А.С.Пушкина обосновалась семья обрусевшего немца фон Мейера. Троицкая Церковь ХVIII века, деревянная и ладная, обнесенная оградой из валунов, красовалась на высоком холме.
Молодая семья была счастлива. Она поселилась в доме священника рядом с храмом и начала обустраиваться. Матушке Анне прислали овец и иную живность. Она была хорошей хозяйкой. Батюшка, наоборот, так и не приобрел крестьянской сноровки. Косил неправильно, не знал, как подойти к скотине, хотя очень любил животных. Поглаживая овцу, отец Михаил шутил: "Нюшенька, и зачем нам эти существа?!" Он предпочитал служить, исповедовать, общаться с людьми. После их приезда почти сразу по селам пошла молва о том, что в Бардово приехал умный красавец священник с красавицей матушкой. На службы потекли люди из соседних сел. Жизнь наладилась. В 1916 г. родился сын Николай, а спустя десять лет - 14 января 1926 г. родилась дочь Нина. За ревностное служение отец Михаил был награжден наперстным крестом.
После революции 1917 г. настали тяжелые времена. Все, кто приходил сюда в это смутное время, грабили и отбирали у крестьян их имущество. Повальная коллективизация проходила с большими трудностями. Не избежала их и семья священника: во всем ограничения и запреты. Была корова, но за год требовалось сдавать по 400 литров молока. Для семьи это бремя оказалось непосильно. Корм брать негде. Подводу перевезти сено не давали, косить траву запрещали. Батюшка с матушкой по ночам ходили в лес косить. Через пару лет корову пришлось продать, хотя на иждивении семьи священника находился также старенький псаломщик Иван Иванович. И все же в ту пору верующих людей оставалось еще много. Кто-то приносил зерно, кто-то дрова, так и жили. Наиболее ревностные из прихожан продолжали понемногу посещать Церковь. Но вот Церкви стали закрывать.
К началу 30-х годов практически все приходы в округе оказались закрыты. Службы продолжались лишь в Троицкой церкви села Бардово. Батюшку вызывали в НКВД на беседы, и этим временно ограничивались. Начальник НКВД этого района, зная скромность священника, относился к о. Михаилу терпимо. Может быть, в душе этого военного человека и сохранялась искра милосердия, так как он откладывал закрытие и этой последней в районе Церкви. (Впоследствии этот человек был расстрелян). Отец Михаил, в свою очередь, принимал обстоятельства, как из руки Божией: "ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мф.5, 45).
Троицкую церковь в селе Бардово закрыли последней в этом районе - в 1936 г. К тому времени условия жизни были на грани невыносимых: обыски, придирки. Теперь в НКВД вызывали обоих: и батюшку, и матушку. Пока они находились на допросах, с дочкой в доме дежурил милиционер. Сядет на лавку, Нину возле себя посадит. Так и сидят до вечера. Иногда девочка одна сидела дома, не зная, вернутся ли родители. Сына матушка успела отослать в другое место. За три года до этого семью о.Михаила прилюдно выгнали из дома и оставили на морозе. Сначала их приютил столяр Михаил Иванович, а потом они перебрались в развалившуюся церковную сторожку. Но под предлогом того, что сторожку надо сносить, власти лишили семью священника и этой развалюхи. Обратно в свой дом не пустили, чтоб все жители это видели. Теперь за семьей окончательно закрепилось понятие "нетрудовой элемент" общества. Треб было совсем мало, от случая к случаю. Жить практически негде и не на что. Тем не менее кто-нибудь да и зайдет к священнику и попросит помолиться, крестить на дому, отпеть покойника. Украдкой положат продукты. Как идти на требы, отец Михаил привяжет к ногам подошвы рваных сапог и идет за несколько километров в другое село, где священника уже не было. За полночь возвращается чуть живой. Матушка вся изведется, ждет не дождется батюшку. Пережили они страшный случай. Матушка была на сносях, а дома кушать нечего. Раздобыл батюшка где-то мешок крупы, да "добрые люди" донесли. Не успел он спрятать мешок, входят милиционеры: "Отдавай, поп, зерно!" А батюшка ни в какую. Тогда его поставили в избе к стене и на глазах матушки стали стрелять. Он стоит, а милиционеры обстреливают ему венец вокруг головы. Матушка не своим голосом закричала: "Да отдай ты им, батюшка!!!" Зерно о.Михаил отдал, а в эту же ночь матушка лишилась ребенка, едва осталась жива.
Готовясь к вступлению на Голгофу, Михаил Тимофеевич все больше молчал, любил уединение. Все понимал батюшка, все знал наперед. Подойдет к Церкви, молится. Просит у Бога прощения своих грехов. А то, бывало, уйдет в лес по грибы да ягоды. Приносил домой малины, когда ее в лесу уже почти не было. Матушка недоумевала: "Батюшка, ты где ж нашел?" Он улыбнется, и только.
Только в лесу один отец Михаил мог дать волю рвущемуся из глубины души страдания к Богу: "Отче! О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет" (Лк.22,42). Горька Чаша Спасения, принимается в горьких страданиях с глубочайшим смирением и живой верой: "А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного" (Мф.5,44). И опять дни шли за днями, напряжение возрастало. Батюшка с матушкой ждали, что их отправят на Соловки. Сын Николай писал: "Если вас туда вышлют, я уеду с вами!".
В 1936 г. отца Михаила вновь вызвали в НКВД. Вместо ареста предложили чудовищную сделку с совестью. Руководство НКВД, зная, какой любовью пользуется о.Михаил у односельчан, потребовало, чтоб священник принародно отрекся от Бога. Батюшке обещали, что после такого "покаяния" его устроят на хорошую работу, и семья не будет нуждаться. На это о.Михаил нелицемерно сказал: "Я, во- первых, искренне верую. Как это я буду отрекаться?! А потом, что ж мне дети скажут? Что ты верил, пока тебе это было выгодно? А как тебя всего лишили, так ты и веру потерял? Так ты и не веришь? Как это я буду им в глаза смотреть? Что я им скажу?" С этим он из НКВД и вернулся. Начальник НКВД, через подписку о невыезде, дал о.Михаилу последний год на размышление, а по сути, проститься с семьей. О результатах своей отлучки батюшка дома ничего не сказал и продолжал, как обычно, ходить по требам.
Одному Богу ведомо, какие невыносимые муки терпело это трепетное сердце. Все вокруг, как и прежде: матушка бьется рядом, чтоб содержать дом и семью. Любит, терпит. Сын, дочка-любимица еще маленькая, несмышленая. Все вокруг тянет остаться, бороться за жизнь. И тут же: "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит" (Мф.16,26). И отец Михаил играет с дочуркой, подбадривая матушку. Он так никогда и не узнает, что после его мученической кончины матушке в НКВД сообщат, что батюшка еще за год до ареста знал день и час их расставания. Она и дети через всю жизнь пронесут верность Богу и дорогому человеку. В течение всей последующей жизни эти люди не скрывали, что они из семьи священника. Это отразится на их жизни, карьере, в отношениях с людьми. И они выстоят, не сломаются. Матушка Анна и дочь Нина даже работали на туполевском авиазаводе. Нина Михайловна стала кандидатом наук по своей специальности. Брат Николай прошел Великую Отечественную войну. Нина Михайловна, уже почтенная, в летах, и сейчас со слезами на глазах говорит: "Такой человек добрый был, даже так и не скажешь, что он на такое способен. А Церковь-то даже в Отечественную войну не пострадала. Все село выгорело. На Церкви была огневая точка, а она осталась цела!"
А пока подходил к концу испытательный срок для свободы духа, наступал 1937 год. В июле 1937 г. батюшка сказал матушке его любимым тоном: "Нюшенька, собери-ка мне узелок". Матушка удивилась: "Так все спокойно, батюшка!" "А ты все-таки собери", - в ответ ласково сказал он. Приближался час испытаний. Это было уже не время борьбы, внутренней тяготы. В последний в своей жизни Успенский пост отец Михаил вступил мужественно и без внутренних сомнений, всецело преданный в волю Божию. В Евангелии сказано: "Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот оно здесь, или: вот там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть" ( Лк.17,20- 21). Отец Михаил, полностью отдавая себе отчет в том, что происходит и должно последовать, укрепляемый Благодатью Божией в последний час , сумел обратить все свои душевные чувства в духовные. Взяв свой крест, он без колебаний понес его на Голгофу путем исповедника веры: "Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?" Впереди Пасха Христова!
Священник Михаил Тимофеевич Чистовский был арестован в августе 1937 года по обвинению в контрреволюционной агитации и приговорен к расстрелу постановлением тройки УНКВД Калининской области. Расстрелян в ноябре 1937 года. Посмертно реабилитирован 17 апреля 1958 года президиумом Псковского областного суда. На основании ч.1 ст.2 Закона РСФСР "О реабилитации жертв политических репрессий" от 18 октября 1991 года признан пострадавшим от политических репрессий.
Когда материал уже был написан, мне принесли небольшую публикацию Псковской епархии, где, в частности, говорилось о восстановлении храма в селе Бардово в 1997 году на месте прежней Троицкой церкви. При строительстве выяснилось, что бревна алтаря первоначальной Церкви были тверды, как сталь, и поэтому их так и оставили в основании нынешнего алтаря. Так и новомученики и исповедники Церкви Православной в рядах святых угодников основания Церкви Небесной соединяют настоящее и будущее в сохранении правды, подтверждая своим подвигом определение Божие: "Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют Ея".
По воспоминаниям дочери священника Михаила Тимофеевича Чистовского Нины Михайловны Кашниковой.
Ольга Николаевна ВОРОПАЕВА (ПРОКУРОНОВА), кандидат исторических наук
