Один из самых поздних сохранившихся на Владимирской земле памятников белокаменной архитектуры доордынского нашествия. В неизменном виде сохранилась часть стен, покрытых нарядной резьбой по камню. На фоне плоского коврового узора выделяются исполненные в высоком рельефе изображения фантастических животных и чудовищ, зверей, птиц, людей. Здесь и львы, и кентавры, и райские птицы-Сирин. Их чисто декоративные фигуры обычно зеркально повторяются, естественно сочетаются с завитками орнаментального узора. Наряду с ними в декор введены изображения евангельских сцен, святых воинов, Богоматери, святого Георгия.

В 1238 г. собор пострадал от набега монголо-татар. В XV в. обрушился и в 1471 г. был восстановлен московским архитектором В.Д. Ермолиным, присланным специально для этого Иваном III. Увидев лишь груду белокаменных блоков да остатки стен, Ермолин смог лишь облицевать фасады резными камнями, расположив их как бог на душу положит и превратив собор в каменную загадку. В соборе много исторических памятников. Среди прочих, гробница великого князя Святослава Всеволодовича, скончавшегося в 1252 г.

В 1152 году князь Юрий Долгорукий закладывает на берегу реки Колокши крепость, вокруг которой вскоре вырастает древнейший из городов русской земли - Юрьев-Польский. Одновременно с закладкой крепости Юрий Долгорукий строит в новом поселении первый белокаменный собор в честь Георгия Победоносца, своего покровителя. В 1230 году по указу внука Юрия Долгорукого — Святослава обветшавший Георгиевский храм был разобран и за четыре года на его месте выстроен новый собор, освященный также в честь Георгия Победоносца. Храм пережил нашествия татаро-монголов и хотя во время них город Юрьев был неоднократно сожжен, Георгиевский храм не пострадал. В плане храм представляет собой приземистый куб с четырехскатной кровлей и тремя полукруглыми апсидами с восточной стороны, увенчанный массивной луковичной главой.

Самым поразительным в Георгиевском соборе является его уникальная белокаменная резьба, которой сверху донизу украшены стены храма. Одних только скульптурных рельефов 450, и это не считая просто камней с орнаментами и узорами.

Северный портал храма украшает рельефное изображение святого Георгия Победоносца. На южных стенах храма просматриваются композиции: «Троица», «Преображение». Наиболее интересной является композиция «Распятие» или «Святославов крест», который сейчас хранится внутри собора и почитается верующими как чудотворный. Cоветский археолог, один из крупнейших специалистов по древнерусской архитектуре Н.Н. Воронин, посвятивший себя изучению древних городов Владимирской земли пишет о Георгиевском соборе: “После белоснежных зданий Владимира XII века нас удивляет его серо-зеленоватый, серебристо-желтый цвет, словно века наложили свою суровую патину на его стены. ... нас поражает причудливый хаос скульптур. Стены как бы вымощены ими. Звери и чудища, святые и ангелы, обрывки фантастических каменных гирлянд, схваченных пастями львиных масок, и обломки тончайших узоров образуют загадочную мозаику. Она кажется гигантским каменным ребусом, напряженной тайной, властно приковывающей нашу мысль". 

Георгиевский собор ждала непростая судьба. В 60-х годах XV века здание собора обрушилось, рухнули своды, сильно пострадали стены храма. В 1471 году для его восстановления из Москвы в Юрьев-Польский приехал известный московский строитель В.Д.Ермолин. Восстановление храма было затруднено отсутствием чертежей или изображений прежнего здания. Поэтому установить камни с изображениями так, как они были выложены раньше не удалось, их выкладывали хаотично. Кроме того восстановленный храм был значительно ниже прежнего. Известно также, что часть рельефных камней осталась лишней, и была позднее найдена на дворах местных жителей. Сейчас эти камни хранятся внутри храма.

В XVIII-XIX веках вокруг храма было выстроено множество пристроек, так что здание было практически закрыто для обзора. И лишь в XX веке силами художника и искусствоведа И.Э. Грабаря территория вокруг храма была расчищена и превращена в небольшую городскую площадь. Известно также, что по подобию Георгиевского храма в Москве зодчими Ивана Калиты был построен в 1326 году Успенский собор - первый белокаменный храм Москвы.

По материалам книги: «По городам России: Юрьев-Польский», составитель Н.Б. Седова, «Научный Мир», 2009 г.

Интересную информацию о Георгиевском храме можно также найти в книге археолога Н.Н. Воронина «Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польской. Книга-спутник по древним городам Владимирской земли» - М.: «Искусство», 1967, эл.версия книги http://www.rusarch.ru/voronin1.htm

Георгиевский собор в Юрьеве-Польском ведет свое начало от Суздальского князя Георгия Владимировича Долгорукова, основателя г. Юрьева. Сей князь в 1152 г., по сказаниям летописи, воздвигнул в городе великолепный, из белого камня храм в честь своего ангела – св. вмч. Георгия, и его наружные стены украсил резными изображениям человеческих фигур, зверей, птиц и растений. Собор существовал слишком 80 лет, а в 1234 г., по повелению Святослава Всеволодовича, первого удельного князя Юрьевского, за ветхостью был разобран и из остатков его был построен на прежнем месте новый собор, также во имя вмч. Георгия. По примеру Георгия Долгорукова, князь Святослав Всеволодович наружные стены новопостроенного собора также украсил резными изображениями и к его благоустройству приложил все свое старание…

В феврале 1238 г. Юрьев был взят полчищами Батыя, и во время общего разгрома города собор был разграблен татарами и опустошен. В начале XVII ст. Георгиевский собор вместе с другими церквами подвергся новому разорению от поляков, кои так опустошили собор, что в течение более столетия он находился в самом печальном состоянии.

Суздальский и Юрьевский епископ Афанасий (1735-37 гг.), заботясь об улучшении материального быта собора и его причта, в 1736 г. повелел приписать к собору два городских прихода: Успенский и Благовещенский. Усердием прихожан собор был обновлен и снабжен в достаточном количестве всеми богослужебными принадлежностями. В конце XVIII ст. прихожане своими средствами соорудили 4-ярусную каменную колокольню.

В 1817 г. теплая Троицкая церковь была расширена и в ней устроен другой престол – в честь Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. В соборе три престола: в холодном – во имя св. вмч. Георгия, в теплом – в честь Св. Живоначальной Троицы и в честь Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.

Собору принадлежат здания: каменная часовня, построенная в память избавления императора Александра II от угрожавшей ему опасности во время покушения на его жизнь 25 мая 1867 г., и каменная сторожка, находящаяся внутри соборной ограды. Церковные документы хранятся в целости: копии метрических книг с 1801 г., исповедные росписи с 1830 г.; опись церковного имущества имеется и хранится в ризнице.

Земли при соборе: огородной, сенокосной и пахотной имеется 45 дес. Причт собора: протоиерей, 2 священника, диакон и 3 псаломщика. На содержание причта получается: процентов с церковного капитала 552 руб. 17 коп.; от земли 900 руб., за требоисправления и другие церковные службы 2753 руб., а всего до 3652 руб. в год. Дома у причта собственные, на церковной земле. В приходе собора числится 149 дворов, душ муж. пола 725 и жен. 843.

В.Г. Добронравов, В.Д. Березин «Историко-статистическое описание церквей и приходов Владимирской епархии», выпуск 3. Губ. гор. Владимир, Типо-Литография В.А. Паркова, 1896 г.

Георгиевский собор в Юрьеве-Польском, равно как и сам Юрьев-Польский, явился на свет благодаря князю Юрию Долгорукому. Из летописей узнаём, что "в лето 6660 (1152)" князь Юрий "заложи и созда град во свое имя и церковь в нем постави соборную каменную во имя святого великомученика Георгия". Судя по сохранившимся памятникам строительного усердия Юрия Долгорукого (Спасский храм в Переславле-Залесском и Борисоглебский в Кидекше), первый Георгиевский собор имел очень простую конструкцию (кубический объём, одна глава, четыре столпа) и суровую внешность. Простоял он недолго. В 1230 году внук Юрия князь Святослав Всеволодович разрушил дедову церковь, так как она, по свидетельству летописи, "обветшала и поломалася" (вполне может быть, что это свидетельство есть некая попытка оправдания, поскольку и Спасский, и Борисоглебский храмы Юрьевой постройки худо-бедно "продержались" до нашего времени). Останки первого Георгиевского собора не изучены в должной мере по сей день - вплоть до неустановленности места, на котором он стоял. Иные авторы, опираясь на данные предварительных археологических исследований и имеющиеся сведения о строительной традиции ХIII веков, говорят о том, что существующий ныне собор выстроен на фундаменте своего предшественника. Другие же полагают, что старый собор находился несколько поодаль от нынешнего. Первая версия всё же более вероятна - хотя бы потому, что на протяжении всей истории христианского зодчества новые храмы старались строить там, где стояли старые, то есть на месте, уже в некотором роде освящённом и намоленном. Сломав старый Георгиевский собор, Святослав Всеволодович "Созда паки церковь чудну зело, вельми украси ю резным камением от подошвы и до верху - святых лики и праздники..." Именно это здание - многое претерпевшее за свою почти восьмисотлетнюю историю - является сегодня объектом приложения сил реставраторов и предметом восхищения простых смертных.

С точки зрения композиции, Георгиевский собор не представляет собой чего-либо выдающегося. По наиболее авторитетным оценкам (так считал, например, Н. Н. Воронин), в плане он сохранил размеры предыдущего собора. Здание имеет четыре столпа, три апсиды и три притвора, причём западный притвор первоначально был выше боковых, ибо - по предположению того же Воронина - во втором его ярусе, на хорах, размещалось во время богослужений княжеское семейство. Наибольший интерес, конечно, представляет причудливая каменная резь, украшающая северную, западную и южную стены собора. Она давно уже привлекает внимание исследователей. Так, ещё в 1880-1890-е годы профессор кафедры истории искусств Санкт-Петербургского университета Н. П. Кондаков (1844-1925) писал: "Среди владимиро-суздальских церквей собор Юрьева-Польского занимает едва ли не первое место по оригинальности своих скульптур..." Функция же белокаменной резьбы, по мнению учёного, состояла не только в украшении, но и в назидании. Говоря о городских храмах, он писал, что они, "видимо украшались с расчётом на то, что толпы толкущегося возле них в праздник народа найдут и время, и охоту разобрать поучительные темы наружных украшений и воспользуются ими как наглядным наставлением". То есть рельефы снаружи храма играли ту же роль, что фрески - внутри.

Резьба Георгиевского собора уникальна, но нельзя сказать, чтобы она не имела родства. Среди ближайших в этом отношении предков Георгиевского храма - Дмитриевский собор во Владимире и церковь Покрова на Нерли. Но рельефные украшения юрьевского памятника отличаются как от легкого декора Покровской церкви, так и от "академическистройного" резного оформления Димитриевского собора. Рельефное убранство Георгиевского собора оригинально, прежде всего своей двойственностью - сочетанием горельефных (максимально объёмных) фигурных изображений с растительным орнаментом, выполненным в низком рельефе и покрывающим чуть ли не все стены, благодаря чему они становятся похожи на какой-то фантастический шедевр "каменного ткачества". К. К. Романов (1882-1942), архитектор и реставратор, исследовавший собор в 1909 году, высказал гипотезу, что первоначальный замысел зодчего не включал в себя "коврового" орнамента. Планировалось ограничиться лишь горельефами. Но одни только горельефы не сообщали собору чаемой князем Святославом пышности. С ними он всего-навсего становился подобен Димитриевскому собору, а ктитору желалось чтобы Георгиевский храм превосходил его (вполне понятное человеческое желание). И тогда явилась мысль дополнить уже существующее убранство сплошной вязью. Однако столь же вероятно и то, что вязь замысливалась изначально, поскольку на протяжении ХII-ХIII веков во владимиро-суздальском зодчестве прослеживается устойчивая тенденция к увеличению объёма резьбы и её усложнению.

В 1234 году постройка Георгиевского собора была окончена. В. Н. Татищев (1686-1750) на основании документов, найденных впоследствии, писал, что церковь "освятил епископ Митрофан, а при освящении "были князь великий Юрий (старший брат Святослава) и другие, веселилися три дни". Отделочные работы, по всей видимости, продолжились и после освящения. Прекратило их монголо-татарское нашествие, о чём свидетельствует неоконченная, как бы "сходящая на нет" резьба западного портала. Таким образом, Георгиевский собор явился последним памятником домонгольского зодчества Северо-Восточной Руси. Н. Н. Воронин назвал его "лебединой песней владимиро-суздальского искусства". Но, видимо, уже при татарах, в самых неблагоприятных исторических условиях, Георгиевский собор получил Троицкий придел, где был погребён сначала князь Святослав Всеволодович (1252), а затем и его сын Дмитрий. Этот придел до наших дней не сохранился.

В феврале 1238 года Владимиро-Суздальское княжество подверглось нашествию монголо-татар. Взяв Владимир и с отменной жестокостью расправившись с его жителями, татары двинулись далее, "и несть, - сообщает летописец, места, ни веси, ни сел... идеже не воеваша на Суждальской земли". Тогда был захвачен и Юрьев-Польский. Очевидно, что "окаяний кровопиицы" не остановились перед тем, чтобы разграбить Георгиевский собор. Несомненных сведений об этом не имеется, но судя по тому, что происходило во владимирских церквах ("иконы одраша, а иные исекоша, а иные поимаша, и кресты честные, и сосуды священные, и книги одраша..."), татары не церемонились и в Юрьеве. А так как имеет смысл предположить, что горожане надеялись найти спасение в стенах собора, то велика возможность, что захватчики не только ограбили, но и подожгли его. Татарским разорениям Юрьев-Польский подвергался и впоследствии - в 1382 и 1409 годах, уже находясь в составе Московского княжества, и нет оснований считать, что его соборный храм оставался при этом невредим. Очевидно, именно эти повреждения и привели к тому, что в ХV веке Георгиевский собор обрушился. Высказывалось также предположение, что своды храма обрушились из-за того, что была слишком тяжела его глава, якобы поставленная на особом постаменте. Об устроении главы Георгиевского собора до сих пор ведутся споры, существует несколько вариантов реконструкции, а вот следы пожаров в соборе зафиксировал ещё в 1863 году Н. А. Артлебен, один их основоположников русской архитектурной реставрации. Он писал: "Повреждения собора состоят только в том, что внутри его, в нижней части стен, пилястр и столбов, известковый камень местами осыпался, растрескавшись и размягчившись от огня во время бывших пожаров, когда горели в соборе иконостасы; подобные повреждения в поверхности кладки встречаются более в алтаре и в алтарных столбах, к которым обыкновенно бывает приставлен иконостас". В подтверждении "пожарной" версии стоит сказать, что при обрушении собора наиболее пострадала его восточная, т. е. ближайшая к иконостасу стена, обвалившаяся до цоколя. Вероятно, некоторое время собор стоял в руинах, приходя в негодность всё больше и больше. Но в 1471 году на его бедственное состояние обратил внимание Иван III и прислал подрядчика Василия Ермолина, который "те церкви (то есть собственно Георгиевский собор и придельный Троицкий храм) собрал вси изнова и поставил как и прежде". Такое попечение великого князя о храме Юрьева-Польского весьма характерно.

С момента возобновления каменного строительства в Северо-Восточной Руси после татаро-монгольского нашествия Георгиевский собор часто служил образцом для возводимых церквей. В частности, на него ориентировались зодчие первого Успенского собора Московского Кремля (1326; не сохр.) и Успенского собора на Городке в Звенигороде (конец ХIV века). Ермолин не знал (и подсказать некому было) расположения резных сюжетов. Он с уважением отнёсся к древней резьбе, не стесал её с камней; добросовестно пытался угадать, куда именно поместить камень с тем или иным рельефом, и иногда, как показывают плоды его трудов, действительно угадывал. Но чаще ему не удавалось установить связи между фрагментами кладки, и в итоге храма превратился в резную головоломку для грядущих поколений. Дальнейшая история собора вплоть до начала ХVII столетия весьма темна. В то время он подвергся разорению "от поляков и русских изменников" и в ближайшие сто с лишним лет положение его оставалось самым печальным, о чём красноречиво свидетельствовал в ХVIII веке ключарь суздальского Богородице-Рождественского монастыря Ананий Федоров. Он писал: "Собор от долговременства весьма обветшал внутри и вне и во всеконечном бысть презрении... и священнослужители протопоп с братиею в самой нищете находились... в церковных потребах имелась нужда, и многажды утрени и вечерни пелись без свеч". Тем не менее, именно в этот период собор постепенно начали искажать пристройками: над его западным притвором появилась шатровая колокольня. В 1781 году старую шатровую колокольню сменила огромная четырёхъярусная, а в 1817 году тёплый Троицкий придел расширили, превратив в полноценный зимний храм. В 1827 году с южной стороны пристроили ризницу. И едва ли не весь древний корпус собора оказался скрыт этими "полезными добавлениями".

К концу ХIХ века неудовлетворительность состояния Георгиевского собора была уже очевидна. Н. П. Кондаков в 1897 году называл его "удивительной церковью, которая бы заслуживала стоять под стеклянным колпаком... как замечательный памятник средневековья... который, к сожалению, в настоящее время изуродован позднейшими пристройками". В то время храм был покрыт четырёхскатной кровлей, с северной и южной стороны пробиты новые окна. Остро встал вопрос: что делать с зимнем храмом? Понятно было, что совсем обойтись без него нельзя, потому что зимой в Георгиевском соборе становилось холодно и сыро. Однако тогдашний тёплый храм не только уродовал древний памятник, но и предоставлял слишком много неудобств прихожанам: "... во всякое время года тесно и душно даже при обычном собрании богомольцев в воскресные дни..." - писал священник Георгиевского собора отец Александр и предлагал сломать старый тёплый храм и построить новый - на некотором удалении от Георгиевского собора. Предложение о. Александра - как об очищении древнего храма от позднейших наслоений, так и о постройке новой тёплой церкви - встретило с одобрением и в научных кругах, и у священноначалия. Предстояло испросить у городской думы участок, разработать проект будущего здания и собрать на него деньги. Всё это было осуществлено к 1907 году. А в 1915 году новый Троицкий собор уже освятили. Но вот работы над приведением Георгиевского собора "в древний вид", которые планировалось начать сразу по освящении тёплого Троицкого храма, пришлось из-за войны отложить. Потом наступил 1917 год. Потом оба собора - и тёплый, и холодный - закрыли.

В советское время памятник домонгольского зодчества дождался освобождения от каменных оков ХVIII-ХIХ столетий. В 1920 - 1930-х годах собор был отреставрирован под руководством Петра Барановского и Игоря Грабаря. Реставраторы удалили все позднейшие пристройки, раскрыв первоначальный объём храма. К большому сожалению для всех нас - Георгиевский собор не включён в Список Всемирного наследия Юнеско. Это весьма огорчительно, ведь древний памятник нуждается в срочных мерах по его сохранению. Юрьевский храм выглядящий, на первый - непросвещённый - взгляд, вполне неплохо (то есть примерно так, как должна выглядеть, в нашем обывательском представлении, постройка ХIII века), находится в тяжелейшем состоянии. Его резьба постепенно "истаивает". Тревога научного сообщества растёт год от года, а какие-то реставрационные шаги если и предпринимаются, то не весьма доброкачественного свойства - и всё из-за системы тендеров, в рамках которой предпочтение часто получают не те, "кто лучше", а те, "кто дешевле". Реставраторы полагают, что виной всему вода. Памятник в Юрьеве-Польском сейчас страдает от подсоса воды: идёт мощное движение солей, которые разрушают камень. Такова основная версия.

Четырёхстолпный крестово-купольный собор во имя вмч. Георгия имеет в плане четверик, длина которого (без учёта апсид и притворов) составляет 13,5 м, а ширина - 14 м. Сторона подкупольного квадрата - 4,7 м. Толщина стен - около метра.

Из журнала "Православные Храмы. Путешествие по святым местам". Выпуск №33, 2013 г.

Маленькое белокаменное чудо Юрьев-Польского - Георгиевский собор - известный архитектор Николай Воронин называл «странным и прекрасным, удивительным и наивным». Многие его видели. Многие в нем бывали. Но этот непревзойденный шедевр древнерусской архитектуры и исторический памятник по прежнему хранит много своих тайн.

Юрьев-Польский (а точнее, все же Юрьев-Польской) основал князь Юрий Долгорукий, как считается, в 1152 году. По тогдашней традиции назвал в свою честь. В том же году на месте нынешнего Георгиевского собора он выстроил небольшую белокаменную церковь, посвятив ее своему небесному покровителю - Георгию Победоносцу. В 1221 году князь Юрий Святославович построил на этом месте собор как памятник победы, одержанной им над волжскими болгарами. В 1230 году Святослав Всеволодович приказал разрушить постройку своего деда, так как она «обветшала и поломалася», а на ее месте в 1230-1234-х годах был возведен Георгиевский собор, ставший вершиной владимиро-суздальского зодчества и последним белокаменным строением перед монголо-татарским нашествием.

До сих пор нет единства в вопросе, кто именно создал Георгиевский собор. Одни полагали, что автором и строителем храма был сам Святослав Всеволодович. Другие считают, что князь - да, участвовал в разработке его архитектурного замысла, но немалую роль сыграл и владимирский епископ Митрофан, которого монголо-татары заживо сожгли в 1238 году в Успенском соборе Владимира. Митрофан был незаурядным человеком широкой культуры, умным политиком и покровителем искусств. Возможно, именно ему принадлежала идея резного каменного украшения собора. В сюжетах обнаруживается прекрасное знание святоотеческой литературы, сочинений древнерусских религиозных писателей. Имеются сведения и о том, что к возведению храма причастен мастер из Волжской Булгарин, хотя храм выстроен в строгом соответствии с традициями владимиро-суздальского зодчества Установлено, что над созданием белокаменной резьбы Георгиевского собора работали две артели мастеров: одна, из 12 человек, вырезала фигуры-горельефы, а вторая, 18-24 человека, выполнила растительный орнамент.

Изящная и причудливая резная роспись по белому камню, которая украшает внешние стены собора, поражает всех. Позже были попытки повторить её. Так, первый московский Успенский собор, построенный в Кремле в 1326 году, пытался подражать собору в Юрьев-Польском. Но не нашлось мастеров, способных хотя бы частично воспроизвести белокаменный «ковровый» узор, который покрывал Георгиевский храм сверху донизу. На серебристо-желтых стенах среди причудливых изображений зверей, птиц, растений есть и львы с «процветшими» хвостами, гуси со сплетенными шеями. Изящная резьба оплетает узором не только плоскости стен, но и все архитектурные детали - колонки, капители, аркатурный пояс, порталы. Фигуры людей, зверей и мифических чудовищ перемежаются с растительным орнаментом.

Главными композициями, украшавшими фасады собора, были «Преображение», «Троица» и «Семь отроков эфесских» на западном фасаде, «Распятие», «Три отрока в пещи огненной» и «Даниил во рву львином» на северном «Вознесение», «Богоматерь Оранта» и «Вознесение Александра Македонского» на южном фасаде. В пролетах арматурного пояса помещалась галерея фигур святых, что напоминает готические храмы Европы. На северном фасаде изображены святые воины-покровители князей владимирской династии (среди них нет покровителя князя Константина Ростовского, сына Всеволода Большое Гнездо, видимо, родственники не простили, что Константин в битве на реке Липице выступил против своих братьев. Здесь же находится большой рельеф Георгия Победоносца, небесного патрона князя Юрия Долгорукого. Святой Георгий изображен в воинских доспехах, с копьем и миндалевидным щитом. На щите - эмблема владимирской княжеской династии - вставший на дыбы барс.

Хорошо сохранилось проработанное до малейших деталей изображение Святого Георгия в кольчуге и плаще. Северный фасад также украшают изображения одетых в русскую традиционную одежду кентавров, опутанных сложным орнаментом. На фоне растительного узора на стенах Георгиевского собора можно видеть маски воинов и дев, фигуры грифонов и сиринов. Среди каменных рельефов собора - и портрет князя Святослава Всеволодовича. А на одном из камней обнаружена надпись «Баку(н)». Видимо, так звали скульптора собора, руководившего бригадой резчиков.

Внутри храм просторен и величествен. Это достигается за счет широко расставленных и придвинутых к стенам столбов, на которые опираются своды. Алтарь отделен от основного пространства храма невысокой преградой с каменным резным Деисусом. В соборе сохранилась усыпальница Святослава Всеволодовича, умершего в 1352 году.

В своем первозданном виде Георгиевский храм до наших дней не дошел. В 1460-х годах его верх обрушился. Больше всего пострадал южный фасад, он был разрушен почти целиком. Северный фасад сохранился практически нетронутым. В 1471 году для восстановления собора из Москвы приехал архитектор Василий Ермолин, первый русский мастер-реставратор, восстанавливавший церкви во Владимире. Перед ним стояла труднейшая задача: надо было воссоздать храм так, чтобы фигурные резные блоки снова образовали сплошной каменный узор, объединенный общим замыслом. Никаких рисунков и чертежей не было, а многие блоки в результате обвала разрушились.

Мастер сделал всё, что мог. Собрал и восстановил крупные фрагменты собора, в частности северный портал. Но полностью сохранить прежний рисунок ему не удалось. Некоторые камни положены в «творческом беспорядке», часть резных блоков пошла на новую кладку стен. Некоторые элементы каменного декора все же были восстановлены - изображение Троицы на южном и святых - на западном фасадах храма. Позже часть каменной росписи пострадала из-за того, что в стенах собора устроили широкие окна. В 1781 году над западным притвором храма возвели новую колокольню, а сам собор покрыли четырехскатной крышей. В XIX веке были расписаны интерьеры храма. Тогда же к Георгиевскому собору пристроили ризницу и Троице-Крестовоздвиженскую церковь. Однако колокольня и эти строения погибли в годы советской власти.

В своем нынешнем виде Георгиевский собор несколько приземист. Но это не создает ощущения массивности, храм невелик и полностью сохраняет размеры первоначальной постройки 1152 года. Современный Георгиевский собор покрыт четырехскатной крышей с большой главкой на широком барабане. Узкие вытянутые оконные проемы говорят о фортификационном характере сооружения. С востока - выдающиеся вперед широкие полукружия апсиды. С севера и юга - перекрытые сводами с килевидными закомарами притворы. С северо-востока к храму примыкает усыпальница юрьевских князей - Троицкий придел. Каменная резьба лучше всего видна на северной и западной стенах собора. Сохранились кентавры, аркатурно-колончатый пояс храма с рельефными фигурами святых. Притворы украшают полуколонны с арками. Пояс также украшен резьбой с растительными мотивами. Сегодня в Георгиевском соборе хранится большая коллекция резных камней, которые не были использованы при реконструкции.

Специалисты считают почти утраченным декор портала южного фасада собора. Остатки уникальной резьбы XIII века были практически уничтожены в результате неправильно проведенной летом 2009 года реставрации. Вместо устранения причины «болезни» - засоленности белого камня - реставраторы обошлись косметическими мерами. «Идет интенсивное соляное разрушение камня, все покрыто солью сверху донизу», - отмечала тогда реставратор высшей категории Института реставрации Елена Антонова.

Пока еще есть шансы спасти уникальный собор. Но время делает свое дело. На северном фасаде наблюдаются интенсивное отслоение штукатурного слоя, мокрые пятна, множество высолов. В неудовлетворительном состоянии находится одно из полукружий апсиды: разрушена часть штукатурного слоя. На цоколе храма видны биологические отложения, разрушается кирпич. Нуждается в ремонте отмостка.

Внутри собора, особенно на опорных столбах, в виде кристаллических выцветов выступают на поверхность соли. Влажность - 70-78%, температура 1-2 град. Такой климат разрушительно действует на роспись, она медленно шелушатся и отпадает. Чугунные половые плиты от влажности и осыпающихся солей ржавеют, камни крошатся, образуются каверны. Кое-где на стенах заметны биологические отложения. Необходимы срочные меры по спасению памятника.

Государственная инспекция по охране объектов культурного наследия предлагает включить Георгиевский собор - объект культурного наследия федерального значения - в перечень объектов, полномочия по государственной охране которых осуществляет Минкультуры РФ. Это единственный памятник белокаменного зодчества, который до сих пор не включен в список особо ценных объектов культурного наследия (Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО). Госинспекция предлагает изменить статус Георгиевского собора и включить его в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.

Усилия инспекции поддерживает общественность. Не первый год за сохранение храма бьется директор Юрьев-Польского историко-архитектурного и художественного музея Надежда Егорова. Недавно с целью привлечь внимание к судьбе собора Совет народных депутатов Юрьев-Польского принял обращение к министру культуры Владимиру Мединскому. Свое обращение также подготовила общественность Юрьев-Польского и городская молодежь. Нельзя допустить чтобы уникальный собор оказался брошенным на произвол судьбы.

Автор статьи: Евгений Гранкин, и.о. начальника Государственной инспекции по охране объектов культурного наследия.

Юрьев-Польской основал и назвал в свою честь в 1152 г. князь Юрий Долгорукий. Город был центром небольшого удела, с 1212 г. принадлежавшего князю Святославу Всеволодовичу, внуку Юрия Долгорукого. "Провинциальный" по меркам Владимиро-Суздальской Руси Юрьев не мог, конечно, сравниться по художественным богатствам с главными залесскими городами. Город обладает единственной жемчужиной древнерусского зодчества, до этот памятник оставляет далеко позади многие другие постройки. Речь идет о знаменитом Георгиевском соборе. Это, по словам Н.Н. Воронина, "странное и прекрасное, удивительное и наивное" сооружение является единственным в своем роде.

В 1152 г. в своем новом городе Юрий Долгорукий выстроил небольшую белокаменную церковь, посвятив ее своему небесному покровителю - Георгию Победоносцу. В 1230 г. Святослав Всеволодовичем приказал разрушить дедовскую постройку, так как она "обветшала и поломалася", и на её месте в 1230-1234 г.г. был построен Георгиевский собор, ставший вершиной владимиро-суздальского зодчества и его последней белокаменной постройкой перед татарским нашествием.

Вершина - она и есть вершина. Ни до, ни после превзойти этот неслыханный по красоте шедевр ни удавалось никому, хотя попытки повторить его были. Так, первый московский Успенский собор, построенный в Кремле в 1326 г., являлся подражанием собору в Юрьеве-Польском. Но выстроить похожий храм было мало, дело в другом - не находилось мастеров, способных хотя бы частично повторить тот белокаменный узор, который сплошным ковром покрывал стены Георгиевского храма сверху донизу!

О резьбе Георгиевского собора написано и сказано много. Достаточно сказать только, что ее художественные мотивы до XIX-XX в.в.еков вдохновляли мастеров деревянной "глухой" резьбы, украшавшей и продолжающей украшать наличники и карнизы деревянных домов. Белокаменная резьба оплетает сплошным узором не только плоскости стен, но и все архитектурные детали - колонки, капители, аркатурный пояс, порталы. Рельефные фигуры людей, зверей и мифических чудовищ перемежаются причудливым растительным орнаментом, в результате покрытый каменным кружевом собор превращается в высеченный из цельного камня затейливый фигурный блок. Все здание выглядит пышно и торжественно.

К сожалению, в своем первозданном виде собор до наших дней не сохранился и увидеть его изначальную красоту невозможно: в 1460-х г.г. верх собора обрушился. Больше всего пострадал южный фасад храма - он был разрушен почти целиком. Меньше досталось северному фасаду, он оказался почти нетронутым. В 1471 г. для восстановления собора из Москвы в Юрьев был направлен архитектор Василий Ермолин, первый русский мастер-реставратор, восстанавливавший, в частности, церкви во Владимире. Перед Ермолиным лежала чрезвычайно трудная задача: ему надо было не просто воссоздать храм, но воссоздать его так, чтобы фигурные резные блоки снова образовали сплошной каменный узор, объединенный единым замыслом. И это с учетом того, что никаких рисунков и чертежей храма не было, а многие блоки в результате обвала были уничтожены! Фактически Ермолину предстояло разгадать "каменный кроссворд". Надо отдать должное мастеру - он сделал все, что мог. Он собрал и восстановил крупные фрагменты здания, в частности, северный портал. Но, конечно, "собрать" собор в прежнем виде он не смог. В результате Ермолин облицевал фасады резными камнями в полном беспорядке, а часть резных блоков пустил на новую кладку стен.

Василий Ермолин заново сложил своды храма, но добиться прежней горделивой торжественности собора ему не удалось. В своем нынешнем виде Георгиевский собор кажется массивным и грузным, как бы врастающим в землю. Существующая сейчас огромная луковичная глава и широкий тяжелый барабан давят на и без того приземистый кубический объем храма. Несмотря на кажущуюся массивность, храм очень невелик и полностью сохраняет размеры первоначальной постройки 1152 года - времен Юрия Долгорукого.

Внутри храм очень просторен. Этот простор достигнут за счет того, что столбы, на которые опираются своды собора, широко расставлены и придвинуты к стенам. С пространством храма сливается помещение алтаря, отделенное невысокой алтарной преградой с каменным резным Деисусом. В соборе сохранилась усыпальница строителя храма - князя Святослава Всеволодовича, пережившего татарское нашествие и умершего в 1352 г.

Но, конечно, интерьер собора не идет ни в какое сравнение с убранством его фасадов. На серебристо-желтых белокаменных стенах можно бесконечно любоваться причудливым хаосом каменной резьбы и скульптур. Многолетние исследования специалистов - искусствоведов и реставраторов - сегодня позволили практически полностью раскрыть первоначальный замысел строителей собора и восстановить первоначальную систему резьбы Георгиевского собора.

Главными композициями, украшавшими фасады собора, были "Преображение", "Троица" и "Семь отроков эфесских" - на западном фасаде, "Распятие", "Три отрока в пещи огненной" и "Даниил во рву львином" - на северном, "Вознесение", "Богоматерь Оранта" и "Вознесение Александра Македонского" - на южном фасаде. В пролетах аркатурного пояса находилась целая вереница фигур святых - этот прием напоминает готические соборы Европы. На северном фасаде изображены святые воины-покровители князей владимирской династии (характерно, что среди них нет патрона князя Константина Ростовского, сына Всеволода Большое Гнездо - родичи не простили, что Константин в битве на реке Липице выступал против своих братьев). Здесь же находится большой рельеф Георгия Победоносца, небесного патрона князя Юрия Долгорукого - основателя Юрьева. Святой Георгий изображен в воинских доспехах, с копьем и миндалевидным щитом. На щите - эмблема владимирской княжеской династии: вздыбленный барс.

На фоне причудливого и пышного растительного узора на стенах Георгиевского собора можно видеть маски воинов и дев, фигуры львов и кентавров, грифонов и сиринов. Среди каменных рельефов Георгиевского собора нашлось место и для портрета юрьевского князя Святослава Всеволодовича, в правление которого был сооружен собор. А на одном из камней обнаружена надпись "Ба-ку(н)". Как полагают, Бакун (Аввакум) - имя мастера, главного скульптора собора, возглавлявшего бригаду резчиков.

Георгиевский собор - типично "княжеский" храм, и его белокаменные узоры только усиливают его "мирской" облик. Здесь нет той бесплотности, которая отличает храм Покрова на Нерли. Смысл резного убора Георгиевского собора перерастает границы религиозной и династической идеологии и распространяется на всю Владимирскую землю. Недаром в образах воинов многие исследователи видят портреты дружинников князя Святослава, в фольклорных фигурах сказочных чудищ - мироощущение полуязыческой народной массы, а пышный растительно-звериный узор, вероятно, призван символизировать богатство Руси Залесской. Образы Георгиевского собора в полной мере служат иллюстрацией к созданному приблизительно в те же годы "Слову о погибели Русской земли: "О светло-светлая и красно украшенная земля Русская..." Уже древнерусских летописцев интересовал вопрос о том, кто создал Георгиевский собор. Один из них высказал мнение, что автором и строителем собора был сам князь Святослав Всеволодович.

Современные исследователи склонны считать, что князь, действительно, принял большое участие в разработке замысла этого архитектурного шедевра. Имеются сведения и о том, что к строительству храма "приложил руку" и мастер из Волжской Булгарии, хотя сам собор построен в полном соответствии с традициями владимиро-суздальского зодчества. Характерно, что подобный храм никак не мог возникнуть ранее - для этого у мастеров еще просто не хватало опыта. И только стремительный творческий рост русских зодчих и резчиков по камню, впитавших в себя опыт предшественников, лучшие образцы русского и зарубежного искусства позволил создать каменную сказку Георгиевского собора в Юрьеве.

Тщательное изучение творческого почерка мастеров - резчиков по камню позволило установить, что в создании белокаменной резьбы Георгиевского собора принимали участие две артели мастеров: одна, числом в 12 человек, вырезала фигуры-горельефы, а вторая, человек 18- 24, выполнила растительный орнамент.

Георгиевский собор называют лебединой песней владимиро-суздальского зодчества. Через два года на Русь обрушились полчища Батыя, и эта песня оборвалась навсегда. И кто может сказать, к каким бы еще вершинам пришли владимирские мастера, если бы не пришла в те годы "беда от поганых"...

Губарева М.В., Низовский А.Ю. «Сто великих храмов мира». -М.: «Вече», 1999 г.

«…Отец Андрея Боголюбского, князь Юрий Долгорукий, основал на Владимирщине в 1152 г. новый княжеский город Юрьев, названный, в отличие от старого Юрьева в Поднепровье, «Польским», то есть стоящим в полях.

Если Суздаль возник на основе поселений предшествующей дофеодальной поры, указывает Н. Н. Воронов, то Юрьев был в полном смысле слова новым городом, основанным князем на еще необжитом месте и названным его именем. Но его округа была густо заселена крестьянами, осевшими на тучных землях «ополья». Местоположение Юрьева было очень выгодным. К северу от него лежали верховья правобережных притоков Нерли; около города несла свои воды в Клязьму река Колокша. Юрьев был хорошо связан с центром княжества и своим земледельческим краем и стал здесь оплотом княжеской власти.

В Юрьев, как и в другие свои новые города, князь привлекал поселенцев не только из русских, но и из болгар и финно-угорских племен, давая им «ссуду и пожалование», благодаря которым новое городское военное и ремесленное население ставилось в зависимость от князя. И конечно, прежде всего была построена крепость и в ней - белокаменная княжеская церковь Георгия.

Новый город не играл большой роли в ХІІ в. Только близ его произошли две крупные битвы между полками владимирских князей и ратями ростовского боярства и поддерживавших его знати и упрочив положение и власть Владимирской династии. князей. Битва 1177 г. принесла победу Всеволоду III, надолго ослабив силы старой феодальной

Сражение на Липицком поле (1216) было результатом ожесточенной усобицы между наследниками Всеволода; бой закончился поражением владимирских князей и недолгим торжеством ростовской княжеско-боярской коалиции. Тем не менее целостность Владимирской земли была подорвана, и Юрьев в 1212 г. стал центром небольшого удела, принадлежащего сыну Всеволода ІІІ Святославу, с именем которого связано строительство нового Георгиевского собора. В это же время в городе был основан княжеский Михаило-Архангельский монастырь.

В новопостроенной Юрием Долгоруким крепости была сооружена в 1152 г. белокаменная церковь Георгия. Судя по тому, что храмы этой поры - Георгия во Владимире, Бориса и Глеба в Кидекше, Спаса в Переславль-Залесском - довольно единообразны по своему типу, можно не сомневаться, что и первоначальная церковь Георгия в Юрьеве была таким же небольшим четырехстолпным одноглавым храмом - очень простым и суровым по внешнему облику.

Георгиевский собор - странное и прекрасное, удивительное и наивное, единственное в своем роде здание. Огромная луковичная глава и ее широкий тяжелый барабан как бы придавили и заставили раздаться в стороны и выгнуться приземистый куб храма с грузными апсидами. После белоснежных зданий Владимира ХІІ в. нас удивит его серо-зеленоватый, серебристо-желтый цвет, словно века наложили свою суровую патину на его стены.

После стройной декоративной системы Димитриевского собора нас поразит причудливый хаос скульптур. Стены как бы вымощены ими. Звери и чудища, святые и ангелы, обрывки фантастических каменных гирлянд, схваченных пастями львиных масок, и обломки тончайших узоров образуют загадочную мозаику. Она кажется гигантским каменным ребусом, напряженной тайной, властно приковывающей нашу мысль. Таковы первые впечатления, которые испытывает каждый, кто видит впервые Георгиевский собор.

Но Георгиевский собор повторил историю суздальского собора Мономаха. Сын Всеволода III Святослав, став владетелем Юрьева и его края, разрушил в 1230 г. постройку деда, так как она, по словам летописи, «обветшала и поломалася». На ее месте к 1234 г. была уже построена новая каменная церковь, которую князь украсил великолепнее других церквей, ибо, как говорит летописец, снаружи всей церкви были резаны из камня святые «чудны велми». Также был украшен резным камнем Троицкий придел собора. Этот храм славился своей красотой и у людей последующего, XIV, столетия. Строители первого каменного храма Москвы - Успенского собора 1326 г. - взяли за образец его композиции Георгиевский собор в Юрьеве.

Но и с этим зданием, так же как с Суздальским собором, произошла катастрофа десятых годах XV в. оно обрушилось. Для восстановления храма, сыгравшего столь важную роль в начальной истории строительства Москвы, в Юрьев в 1471 г. был послан известный московский строитель В. Д. Ермолин. Он уже имел опыт в реставрации древних построек: тремя годами раньше, в 1469 г., он посылался во Владимир для обновления церквей Воздвижения «на Торгу» и на Золотых воротах. Ермолин «собрал изнова» Георгиевский собор и его придел и якобы «поставил, как и прежде».

В последующие столетия восстановленное Ермолиным здание не раз подвергалось новым изменениям и обстройкам. В XVІІ в. над его западным притвором появилась шатровая колокольня, которую в 1781 г. сменила новая большая с западной стороны собора, а храм был покрыт на четыре ската. В 1809-1827 гг. его закрывают с севера и юга новая ризница и теплый придел. Все это приносило новые разрушения и искажения древнего памятника. Только в наше время были снесены уродовавшие его обстройки, и мы теперь можем видеть целиком это интереснейшее здание.

Храм очень невелик: в плане он сохранил размеры первоначальной постройки 1152 г. К боковым фасадам, как и в Суздальском соборе, примыкают притворы, перекрытые сводом с килевидной закомарой на фасаде и с плоскими угловыми лопатками. Как и в Суздальском соборе, западный притвор был больше и выше боковых: он также имел второй этаж, где находилось на богослужении княжеское семейство (как попадали сюда, пока не выяснено). В углу меж северной стеной храма и восточной стеной северного притвора был небольшой храмик - Троицкий придел, усыпальница юрьевских князей. Здесь, в наружной северной стене храма, теперь виден аркосолий, где в 1252 г. погребли строителя здания - князя Святослава; а в восточной стене притвора есть заложенная дверь, вводившая из притвора в княжескую «грубницу». Как показали раскопки, усыпальница была маленькой одноапсидной часовней с крошечным (1,80 х 3,50 м) внутренним помещением. Таким образом, композиция здания в целом была асимметричной.

Восстановить храм в первоначальном порядке Ермолин не мог никаких чертежей или изображений древнего здания не было, а многие резные камни раскололись и были пущены как материал в кладку. Поэтому он смог лишь «облицевать» фасады резными камнями, расположив их в полном беспорядке и превратив собор в своего рода каменную загадку. Часть целых резных камней (более 80) была запущена Ермолиным в кладку новых сводов и скрыта теперь под кровлей храма; часть, попавшая во дворы соседних домов и в новые постройки, собрана после их сломки П. Д. Барановским внутри собора.

На этом первом этапе убор здания напоминал церковь Покрова на Нерли: рельефы выступали на гладкой плоскости стены. Среди причудливой мозаики рельефов в переложенных Ермолиным частях фасадов есть отдельные камни, являющиеся фрагментами больших сюжетных композиций. Часть из них находится на стенах собора, часть в коллекции резьбы внутри его. Так, на южном фасаде сохранились отдельные рельефы, составлявшие в целом как бы огромную резную икону Преображения. В западной трети той же стены, слева от окна, есть камни от таких же сборных резных композиций «Троица» и «Семь спящих отроков эфесских». К числу этих больших композиций принадлежат также и «Распятие» (тот самый так называемый «Святославов крест»), «Вознесение», «Даниил во рву львином» и знакомые нам по памятникам Владимира - «Три отрока в пещи огненной» и «Вознесение Александра Македонского». Как и во владимирских соборах, эти большие сюжетные композиции занимали поля закомар.

Вторым по значению был западный фасад храма с его широким и высоким двухэтажным притвором, вмещавшим княжескую ложу. С этой стороны особенно выразительна могучая ярусность композиции здания и органичность широкого постамента под его главой. Вспоминая воздушную и легкую ступенчатость композиции Покрова на Нерли в окружении ажурной аркады галерей и воскрешая в своем воображении Георгиевский собор, мы ясно ощущаем все отличие его образа, исполненного державного спокойствия и напряженной силы. В этом смысле Георгиевский собор сходен с царственностью Димитриевского собора Всеволода ІІІ. Западный фасад собора был наиболее нагружен скульптурой, здесь особенно сгущенно звучит тот же лейтмотив величия и богохранимости Владимирской державы Мономашичей.

В архивольте портала в круглых медальонах вырезан Деисис. Он был повторен и выше, в пяти теперь заложенных кирпичом нишах. Между ним и колончатым поясом резчики протянули нарядную и сочную гирлянду с львиными и человечьими личинами. И снова в одиннадцати пролетах меж колонок высились фигуры третьего, главного Деисисного чина, который продолжался и в аркадах боковых фасадов, где к Христу западного притвора как бы направлялись процессии святых. Это была самая грандиозная композиция деисуса в древнерусском искусстве. Георгиевский собор был лебединой песней владимиро-суздальского искусства. Через четыре года после завершения его убранства на Русь обрушились полчища монголов…»

Источник: Храмы России / [Авт.-сост. С. Минаков]. – М.: Эксмо, 2010, стр. 449-451

«…Наиболее выдающимся произведением Владимиро-Суздальского зодчества ХIII в. является Георгиевский собор в Юрьеве-Польском (1230-1234 гг.). Верхняя часть его стен, барабан и своды упали еще в древности, и развалившееся здание было частично заново сложено во второй половине XV в. московским зодчим Василием Ермолиным.

Собор в Юрьеве-Польском представляет собой небольшое сооружение четырехстолпного типа, в котором имеется ряд особенностей, впервые встречаемых во владимиро-суздальском зодчестве. Наиболее существенно, что выложенный из белого камня собор был снаружи сплошь украшен резьбой по камню, что является дальнейшим развитием наружного декоративного убранства Дмитриевского собора во Владимире. План собора в Юрьеве-Польском отличается от плана последнего квадратной формой столбов, отсутствием лопаток на внутренних стенах и тремя притворами, как в Суздальском соборе. Притворы усложняют план собора и развивают его наружный объем несколько вширь.

Вся нижняя часть стен вплоть до аркатурного фриза покрыта богатой и нарядной орнаментальной резьбой по камню, красиво переливающейся разнообразными оттенками светотени. Резные узоры, покрывающие лопатки, колонки и арки, выполнены рельефно. Обильное украшение стен указывает на перерождение строгой, конструктивной, системы наружного расчленения более ранних владимиро-суздальских зданий и на усиление начала декоративности. В соборе Юрьева-Польского декоративное начало, которое имело большое значение еще в Дмитриевском соборе во Владимире, достигло предельного развития. Наряду с некоторой дробностью архитектурной композиции собора в Юрьеве-Польском необходимо подчеркнуть высокое мастерство

B искусстве резьбы по камню талантливейших мастеров-резчиков, продолживших в камне древнюю традицию резьбы по дереву. В рельефах собора содержится много причудливых и фантастических изображений людей, зверей и птиц - живых и ярких фигур, проникнутых духом народных сказок и былин. Одновременно встречаются и более реалистические изображения…»

Источник: Безсонов С.В. (гл. ред.), Брунов Н.И., Власюк А.И., Каплун А.И., Кипарисова А.А., Максимов П.Н., Чиняков А.Г., «История русской архитектуры», Государственное издательство литературы по строительству и архитектуре, Москва, 1956, стр. 59-61

История русской архитектуры. Брунов Н.И. и др. 1956 | Библиотека: книги по архитектуре и строительству | Totalarch

«…Георгиевский собор в Юрьеве-Польском (1230—1234), сменивший, как суздальский и ростовский соборы, храм Долгорукого, пережил в XV в. симптоматичную для всех этих памятников катастрофу: обрушился его верх. Руины были разобраны в 1471 г. московским строителем В. Д. Ермолиным. Он сохранил частично уцелевшие стены храма и надстроил их, уложив в беспорядке неповрежденные резные камни и оставив науке загадку о первоначальном их размещении и облике храма в целом.

Подобно своим предшественникам — соборам Нижнего-Новгорода — это был четырёхстолпный храм с тремя открытыми внутрь притворами, увеличивавшими его площадь, и маленьким Троицким приделом-усыпальницей у северо-восточного угла. Характерны преобладание широких средних нефов и узость боковых, квадратное (без закрестий) сечение сравнительно тонких столбов с изящными выемками на углах и отсутствие настенных лопаток. Хор здесь не было, видимо, их заменяла открывавшаяся арочным проемом внутрь княжеская «ложа», расположенная, как в суздальском соборе, во втором этаже западного, более высокого притвора. Свободный и просторный интерьер обильно освещался двумя ярусами высоких окон.

Первоначально собор не был таким приземистым, каким его восстановил Ермолин. Над его колончатым поясом поднимался верхний ярус, примерно равный по высоте нижнему и завершавшийся килевидными закомарами. Есть основания предполагать, что храм имел ярусный башнеобразный верх с трёхлопастными арками по сторонам постамента; это, видимо, и повлекло его крушение. На это указывает также широкая расстановка столбов, их квадратное сечение, отсутствие внутренних лопаток. Таким образом, по сравнению с обычными крестовокупольными храмами, композиция Георгиевского собора имела более живописный и динамический характер, а его Троицкий придел вносил элемент живой асимметрии.

Однако самым существенным в Георгиевском соборе явилось не столько изменение его архитектурного организма, которое было характерным не для одной владимирской архитектурной школы, сколько невиданное развитие его резного декора. Резьба покрывает здание буквально «с ног до головы». Плоский ковровый орнамент застилает нижние части стен, оплетая лопатки и полуколонки; архитектурная форма как бы лишь просвечивает сквозь резную ткань. Выше колончатого пояса узор становится фоном для отдельных резных камней и больших исполненных в высоком рельефе составных композиций в закомарах. Это сочетание двух манер было делом технически сложным. Камни высокого рельефа резались на земле и размещались на фасадах в процессе кладки согласно заранее намеченному плану. Ковровый же узор резался по готовой стене, что требовало точной предварительной разметки, исключительной уверенности руки и высокого мастерства резчика. Орнаментация архитектурных деталей почти не считается с их формой; мужские и женские маски на гранях капителей пилястр стирают их геометрическую ясность; резьба капителей порталов как бы обволакивает их в процессе роста каменных трав и превращает их в единый блок и т. д.

Колончатый пояс, превратившийся с исчезновением хор и утонения верхней части стены в чисто декоративную деталь, сам становится элементом орнамента. Углубленный, как и в суздальском соборе, в плоскость стены, он сливает свои причудливые килевидные арочки с наплывающим сверху ковровым узором. Любопытно, что и самое исполнение арочек лишено конструктивного смысла, их основание режется на одном камне, а верх — на другом. Фигуры святых меж колонками совсем не связаны с кладкой: они вырезаны на отдельных плитах и вставлены в пояс, как иконы в киоты; при этом они закрывают колонки на половину толщины, как бы превращая их в полуколонки позднейших колончатых поясов. Художественная мысль мастеров развивается в направлении целиком декоративного понимания архитектуры фасада здания.

Сплошной резной убор храма, технически и художественно несравненно более сложный, чем убор Дмитриевского собора, становится в то же время более понятным, ясным по содержанию. Колончатый пояс торцового фасада западного притвора включал в себя развернутую композицию 11-фигурного деисуса. Пояс же главного, северного фасада был заполнен изображениями святых патронов владимирской княжеской, династии. Над ними в закомарах были размещены культовые композиции: в центре — «Распятие», а по сторонам — «Три отрока в пещи огненной» и «Даниил во рву львином» — сюжеты, символизировавшие покровительство неба верным людям, в данном случае владимирским «самовластцам». Ту же охранительную функцию несла композиция «Семь спящих отроков», помещавшаяся на западном фасаде, а ставшее уже традиционным «Вознесение Александра Македонского» было и здесь символом могущества обожествленного владыки. Так в одежде христианской символики была воплощена в резном уборе собора актуальная политическая концепция богоизбранности владимирской династии и её прав на общерусское главенство.

Многочисленные изображения чудищ и зверей играли не малую роль в общем замысле резного убора вместе с христианскими темами. Характерно, что мифические твари исполнены в той же горельефной манере, с тою же тщательной детализацией и в том же масштабе, что и христианские персонажи. И те, и другие выступали среди оплетавшего их коврового орнамента. Звериный мир был как бы свидетелем христианских «чудес», происходящих в сказочном саду.

Сплошной резной убор превратил храм как бы в огромный украшенный тонким узором ларец. Смягчилась тектоническая ясность форм, неощутим ритм кладки, здание стало монолитным, равномерно тяжелым во всех точках. Как бы для поддержания этого впечатления цокольному профилю придан большой вынос и предельно напряженное очертание, он словно раздавлен тяжестью пышно украшенного массива здания. По сравнению с классической законченностью и некоторой холодностью аттических профилей в постройках Боголюбского, профилировка в Георгиевском соборе чрезвычайно выразительна и пластична. Следует отметить и великолепную профилировку белокаменного входа в усыпальницу, имеющую почти готический характер…»

Источник: Глава «Владимиро-Суздальская архитектура. Строительство наследников Всеволода III». «Всеобщая история архитектуры. Том 3. Архитектура Восточной Европы. Средние века». Автор: Воронин Н.Н.; под редакцией Яралова Ю.С. (ответственный редактор), Воронина Н.Н., Максимова П.Н., Нельговского Ю.А. Москва, Стройиздат, 1966

Владимиро-Суздальская архитектура: строительство наследников Всеволода III | История архитектуры средних веков

«…Наметившиеся в конце ХІІ в. две линии в трактовке культовых зданий — светская и церковная получили дальнейшее развитие в творчестве владимиро-Суздальских зодчих. Более простые, строгие сооружения без нарядного каменного узорочья лучше отвечали богословским идеям отрешения от радостей мирской жизни. Примером таких построек может служить собор Рождественского монастыря (1192- 1196 гг.), в котором даже богатый аркатурно-колончатый фриз заменен скромным городчатым поясом.

Светская линия представлена соборами Рождества Богородицы в Суздале (1222-1225 гг.) и Георгиевским Юрьеве-Польском (1230-1234 гг.). Особенно примечателен княжеский собор в Юрьеве-Польском - заключительный аккорд в белокаменной симфонии владимиро-суздальских каменосечцев, в котором декоративное начало начинает преобладать над структурным.

Георгиевский собор был построен сыном князя Всеволода - Святославом Всеволодовичем в стольном городе своей вотчины. Пространство этого небольшого четырехстолпного храма с одной главой было расширено за счет трех сильно выступающих притворов, причем западный притвор был двухэтажным. В его верхней части, как и в суздальском соборе Рождества Богородицы, находилась княжеская ложа. Крестообразное, уступчатое построение с ярко выраженной центричностью, чему способствовал больший объем западного притвора, уравновешивавшего апсиды, видимо, дополнялось динамичным завершением главы, окруженной вторым рядом закомар. Верх Георгиевского собора обрушился в XV в. Восстановленный в 1471 г. московскими мастерами, он утратил свои первоначальные формы. Незнакомые с идейно-художественным замыслом и стилевыми особенностями владимиро-суздальского зодчества москвичи, используя упавшие камни, клали резные детали как попало, превратив восстановленные части собора в архитектурный ребус. Его «прочтение», реконструкция композиционного замысла и семантического содержания были выполнены советскими учеными Н.Н. Ворониным и Г.К. Вагнером.

Через полтысячелетия мы «читаем» запечатленные в каменном кружеве сплошной резьбы политические идеи владимирских князей, выраженные языком христианской символики, направленные на обоснование и утверждение их прав на главенство в русских землях. Аркатурно-колончатый пояс включал изображения святых покровителей владимирских князей и внушал мысль о «богоизбранности» княжеского рода. В рельефах на библейские сюжеты, расположенных в закомарах, развивалась тема небесного покровительства земным владыкам.

Несмотря на упомянутые параллели в общем идейно-художественном замысле Георгиевского и Димитриевского соборов, характер их скульптурного убранства различен. Тончайший плоский узор, высеченный без учета швов кладки на всей поверхности стен Георгиевского собора, оплетающий портал, угловые колонки и аркатурный фриз, снижает тектоничность его архитектурных форм. Показательно, что колончатый пояс углублен в толщу стены, которая выше почти не утоняется. Аркатура приобрела неконструктивную трехлопастную форму, причем основание арок высечено на одном камне, а завершение на другом.

Владимирские мастера талантливо развили тенденции использования скульптуры в фасадах здания, проявлявшиеся в постройках Галича, Чернигова и Рязани. Они придали своеобразный облик лучшим своим произведениям, внося в культовые сооружения светское, политическое содержание. Связь художественных образов с общегосударственными целями объединения раздробленных княжеств, с чаяниями народа о прекращении братоубийственных войн возвышает памятники владимирского зодчества над узкорелигиозными и феодальными задачами.

Сквозь концепцию апофеоза силы Владимирской земли и ее князей, наиболее выразительно прозвучавшей в Димитриевском и Георгиевском соборах, сквозь религиозную символику пробивались общенародные идеи единения Русской земли. В роскошный изысканный декор княжеских храмов вплетались народные мотивы, в суровый облик церкви, карающей непокорных, проникают красочные, жизнерадостные нотки, что следует связывать с народными представлениями и с меньшим воздействием византийской церкви…»

Источник: Пилявский В.И., Тиц А.А., Ушаков Ю.С. История русской архитектуры: Учебник для вузов. - М.: Архитектура-С, 2003, стр. 146-149

История русской архитектуры - Пилявский В.И., Тиц А.А., Ушаков Ю.С. - 2003