24 декабря 1934 г. верующие с. Суморьево Вознесенского района Горьковской области пишут жалобу в «Московский Центральный исполнительный комитет». «1934 года декабря 20 дня вечером поздно к нам в с. Суморьево приехала какая-то бригада и привезла с собой машину лебедку и канат для снятия колколов с нашей колокольни. На следующий день все наше селение узнало об етом и сильно встревожилось. Мы прибрели колкола добровольно, стало быть колкола наши и мы хозяевы над ними, а нам эта бригада объявила, что колкола наши, и пошел спор между ими и нами. Спор был около колокольни, и мы, граждане с. Суморьева, порешили не сдавать колкола, но бригада начала наступать на нас, ругались на нас, они растревожили нас от стара до мала. Мы просили, чтобы они нам дали бумажку от властей на снятия колколов, но оне не дали, а полезли нахрапом, и мы вынуждены были взять колья и не дупускать их к колокольне и говорили: “Уходите, не дадим колколов до тех пор, пока не покажете нам бумажку от высшей власти”, – но оне нас не слушали, а стояли на своем, говоря: “Заморозим вас, а колкола снимем”. <…> И [бригада] учиняет как на улице, так и в домах хулиганство и беззаконье: ловют баб и водют в сельсовет к допросам. <…> Это безобразие будет продолжаться долго, так местная власть объявила нам, что они [рабочие] будут жить в с. Суморьеве до тех пор, пока не снимут колкола, а мы не разрешаем им, и за ето время у нас может получиться убийство, т.к. у нас не хватает терпение над их издевательством». Эти данные дополняет жалоба верующих от 28 сентября 1936 г.: «В 1934 г. в коньце осени [20 декабря] к нам в село прибыла из Мурома бригада по сьнятию колколов. Без всякой посторонней инициативы и всякого всестороннего внушения женский актив восстал против етого произвольного сьнятия колколов. Некоторые были в ето время НКВД арестованы, осуждены Нарсудом и в посьлесьвие освобождены». И жалоба верующих от 26 марта 1935 г.: «Когда приехала к нам бригада по снятию колколов, у нас народ очень стоял… Комсомольцы и колхозники и гоняли баб, или женщин, и били их, и давили на лошадях, и поэтому просим разобрать наше заявление и в просьбе не отказать, ублаготворить».
После первой же жалобы ВЦИК сделал запрос местным органам власти. 25 января 1935 г. Горьковский крайисполком доложил во ВЦИК: «Произведенной проверкой через органы Прокуратуры выяснилось, что со стороны местных органов власти ничего незакономерного в отношении религиозного объединения с. Суморьева, а равно и отдельных верующих допущено не было; колокольный звон в с. Суморьеве был прекращен постановлением Президиума РИК’а от 4/9-34 г., утвержденным крайисполкомом 3/Х-34 г. К снятию колоколов было приступлено на основании нарядов Госфонда, но бригада Металлолома встретила сопротивление церковников. На конспиративных заседаниях церковный совет организовал саботаж включительно до открытых сопротивлений мероприятиям по съемке колоколов, а равно и другим мероприятиям советской власти. В результате был произведен налет на Суморьевский с/совет, на квартиру пред. сельсовета Бабушкина, где выбили окна, рамы, нанесли побои жене избача; сожгли спортивный городок; в церковной сторожке скрыли около 3 тонн кулацкого хлеба и т.п. На место выезжали пред. РИК’а, секретарь Райкома ВКП(б) и районный прокурор. Произведенной массовой разъяснительной работой вопрос урегулирован, а виновные в организации открытых выступлений осуждены от 1 ½ до 6 лет (5 человек, в т.ч. служитель культа Крюковский)». Эти сведения были получены из отчета районного прокурора от 16 января 1935 г., который указал следующее: «1) налет на Суморьевский с/совет, где были выбиты окна, был организован во главе со священником Крюковским; 2) налет с кольями и топорами на квартиру преда с/совета т. Бабушкина, где выбили окна, рамы, а сам Бабушкин скрывался в подполье соседа; 3) налет на квартиру 2 общественников-активистов, где выбили окна, рамы и побили жену избача Шошину; 4) сломали и сожгли на костре спорт-городок с. Суморьева; 5) в результате этого посещаемость школы спустилась на 47 %, а в последнее время на 63 %; 6) полный саботаж по выполнению, ибо фин-план за год с/совет выполнил всего на 63 %, точно так же и по натуральным подбавкам; 7) организация тайных заседаний церковного совета 20/12-34 и 24/12-34 г.; 8) устройство заговора 24/12-34 г. у гр. Шошина Тимофея Ивановича, где постановили активно бороться против снятия колоколов; 9) полный разврат и систематическая пьянка в церковной сторожке у священника Крюковского. Так в этой же сторожке кулачье скрывало хлеб от государства, где обнаружено около 3 тонн; 10) при снятии колоколов, вернее, при всей подготовительной работе по снятию колоколов, церковники не только организовали массовое выступление при снятии колоколов, но и против всех проводимых мероприятий советской власти. В момент активного выступления церковников, я сам там на месте присутствовал 5 дней, секретарь РК ВКП(б), председатель РИК и др., где вели массовую разъяснительную работу и насилия никакого ни от кого не исходило. 9/1-35 г. священник Крюковский, Куравин Илья, Лосев, Кулыгин и Шошин осуждены Нарсудом за угрозы и погромы от 1,5 до 6 лет лишения свободы».
Кроме того, прокурор выслал несколько копий допросов. Приведем некоторые из них для восстановления хронологии событий. Обвиняемый Куравин Илья Николаевич: «На второй день после приезда в наше село бригады рабочих «Металлолома» для производства снятия колоколов с церкви поп Крюковский Николай созвал нас, членов церковного совета, поздно ночью на совещание в церковную сторожку. На совещании приняли участие я – Куравин, поп Крюковский, Шошин (прозвище Трусов) Николай Васильевич, Лосев Иван Андреевич, Лосева Фекла Прокофьевна, Казакова Наталья Тимофеевна, Устинова Ольга Пимовна, Селезнев Никита Павлович, Куравина Прасковья Архиповна, Рыжова Марфа Кузминична, Якуньков Алексей Тимофеевич. Кроме нас была полная сторожка верующих, которые пришли послушать, как мы решим вопрос о колоколах. На данном совещании мы, все члены церковного совета, молчали, говорил только один священник Крюковский Николай, который продиктовал секретарю Якуньковскому [он же Якуньков] о том, что постановляем не давать снимать колокола. Записанное Якуньковским объявил присутствовавшим в сторожке верующим». Несколько по-другому описывает эту ситуацию проходивший по делу как свидетель Якуньков Алексей Тимофеевич: «Во время обсуждения вопроса о колоколах высказывались против снятия Куравин Илья, Лосева Фекла и Куравина Прасковья, они говорили: “Мы должны решить, что снять колокола не дадим”. После этого встал поп Крюковский Николай и сказал мне: “Пиши, что мы снять колокола не дадим”. Все остальные присутствовавшие частью молчали, женщины кричали: “Правильно, пиши, что мы не дадим”». Свидетель Устинова Ольга Пимовна: «Во время нашего заседания пришли председатель сельсовета Бабушкин и еще какие-то с ним люди и наше собрание нарушили уводом 3 участников совещания». Последним событием и был вызван «налет на сельсовет». Свидетель Егорушин Андрей Николаевич: «Из числа ворвавшихся в с/с, помню, были: Кулыгин Григорий Васильевич, который, будучи впереди толпы, ударяя себя в грудь, кричал: “Я пришел защищать колокола, перебьем всех жидов и будем спасать Россию!”». Вопрос обвиняемому Кулыгину Григорию Васильевичу: Признаете себя виновным в том, что в ночь на 21/12-34 г. вы принимали участие в нападении на с/с с целью освободить 3 задержанных церковников, при этом ведя к[онтр].р[еволюционную]. агитацию погромного характера? Ответ: Да, признаю. Свидетель Шляпугин Степан Федорович: «21/12-34 г. с утра член церковного совета Куравин Илья Николаевич, собрав толпу возле церкви, говорил: “Бабы, держитесь за колокола и церковь, колокола не отдавайте”. Затем упал на колени и стал молиться со словами: “Знаю, что меня сожгут, но я не боюсь и буду держаться за религию, а эту машину /показывая на рабочий инструмент – лебедку и бабку/ уберите с глаз!”». Вопрос обвиняемому Лосеву Степану Павловичу: Признаете себя виновным в подстрекательстве толпы к оказанию организованного противодействия снятию колоколов, а также в призыве тащить и топить рабочий инструмент, привезенный для работ по снятию колоколов? Ответ: Себя виновным признаю, в том, что я действительно выступал перед толпой во время выступления верующих на почве снятия колоколов. Свидетель Фролов Митрофан Васильевич: «Бабка с лебедкой была в яме закидана снегом, а трос находился за церковной сторожкой в ограде закидан снегом, и конец троса был развит и поломан, около 3 метров. Около церкви тоже была толпа народа до 300 человек. Из толпы были выкрики: “Убьем, разорвем бригаду, но колокола снимать не дадим и сами умрем на этом месте”. В эту толпу народа пришел Куравин Илья Николаевич, член церковного совета, который, выступая около церкви, говорил: “В решении 17 партсъезда нигде, ни в одном пункте не сказано, что надо снимать колокола.”». Об «устройстве заговора 24/12-34 г. на квартире у Шошина Т.И.». Вопрос обвиняемому Куравину И.Н.: Скажите, кто с вами участвовал 24/12-34 г. на собрании в доме Шошина Тимофея Ивановича, кто и как из вас высказывался по поводу снятия колоколов? Ответ: Присутствовали я – Куравин, Шошин Тимофей Иванович, Лосев Степан Павлович, колхозница Интянина Акулина Ивановна, мать и дочь Шошина Тимофея Ивановича. Шошин Тимофей по вопросу колоколов сказал: “Вся сила, бабы, в вас, если вы будете организованно стоять за колокола, то их не снимут”. На этом же собрании, можно предположить, и была написана первая жалоба во ВЦИК. Т.о. большинство фактов, указанных прокуратурой, подтверждается селянами, верующими и неверующими, обвиняемыми и свидетелями: инцидент в сельсовете («налет»), организация тайных заседаний церковного совета 20 и 24 декабря 1934 г., массовое выступление при снятии колоколов. Также вполне допустимы налет с кольями и топорами на квартиру председателя сельсовета Бабушкина, где выбили окна, рамы, и налет на квартиру 2 общественников-активистов, где выбили окна, рамы и побили жену избача Шошину, и снижение посещаемости школы на 47–63 % во время всех этих событий. Непонятно, какое отношение к волнению имеет якобы спрятанный в сторожке хлеб и был ли он там вообще спрятан. Невыполнение финплана аж на 37 % тоже едва ли связано с волнением в с. Суморьеве, произошедшем за всего 10 дней до окончания года.
Остаются непонятными причины сожжения прихожанами спортгородка, можно лишь предположить, что сначала он пошел на изготовление кольев для стихийных баталий между верующими и рабочими муромской бригады, а потом на дрова для костров (вспомним угрозы рабочих заморозить верующих). Но при подтверждении селянами большинства фактов, указанных прокуратурой, следует отметить, что все они носят более будничный, рядовой, во многом стихийный характер. Таким образом, взаимоотношения верующих и представителей властей далеко не всегда проходили в рамках закона, но если ОГПУ, как правило, пыталось показать это как заговоры, контрреволюционные, антисоветские, то в действительности чаще всего это был стихийный протест верующих на особо вопиющие случаи притеснения. Примечательно, что причиной народного волнения было снятие колоколов. Объяснение этому можно найти. В отличие, например, от индивидуального налогообложения, запрет колокольного звона и снятие колоколов затрагивали интересы больших групп людей. За почти тысячелетнюю историю христианства на Руси колокольный звон стал неотъемлемой частью народного православия, он не был только средством для созыва на молитву, а имел глубокий духовный, мистический смысл, что не понимали советские власти. Кроме того, если запрет крестных ходов и хождений священника по домам верующих местные власти часто объясняли эпидемиями, при закрытиях храмов (временных или навсегда) такими «объективными причинами» были налоговая задолженность, аварийность здания, отсутствие двадцатки либо священника, те же эпидемии; то судьба звона и колоколов зависела исключительно от субъективной воли местных властей. Наконец, незаконно, а иногда и законно, закрытые храмы ВЦИК верующим возвращал, но абсолютно не фиксируются случаи, когда бы отменялось запрещение колокольного звона и возвращались на место уже снятые колокола. Все это и приводило к тому, что верующие, не зная, где уже можно найти защиту, прибегали к крайним мерам - открытому физическому сопротивлению.
ГАРФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 461. Л. 255-285; Ершов А.Л. Церковь на земле Владимирской в 1930-е годы. - Владимир: Калейдоскоп, 2011. – 322 с. С. 153-158.
