«…Современный облик Золотых ворот.
Летописи ничего не сообщают о закладке Золотых ворот – надо полагать, что их начали строить одновременно с крепостью и Успенским собором, то есть в 1158 году: «Сверши же церковь пять верхов и все верхы золотом украси и створи в ней епископью и город Володимер заложи болий». Окончанием же постройки стало освящение надвратной церкви Положения Риз Богородицы в 1164 (1163) г. Главные ворота столичного Владимира, очевидно, во многом напоминали киевские. Они так же были встроены в крепостную линию валов и рубленых стен, так же имели боевые площадки и венчались надвратным храмом. Но материал их другой – тесаные блоки природного камня известняка.
Дважды на камнях Золотых ворот обнаружены так называемые княжеские знаки Рюриковичей – высеченные значки, похожие на литеры. У каждого князя или княжеской ветви был свой вариант знака. Возможно, один из этих двух знаков – в виде трезубца, обнаруженный в одной из ниш на южной стене башни, – принадлежит Юрию Долгорукому, а другой, более сложного рисунка – его старшему сыну Ростиславу-Николаю. Должно быть, обработанные блоки остались от прежних строительных заготовок галицкой артели Юрия Долгорукого. Так или иначе, связь Золотых ворот с постройками Юрия Долгорукого очевидна – слишком еще лаконичен и лапидарен, пластически сдержан и пространственно неразвит стиль этого здания. Впрочем, и само его крепостное назначение требовало аскетизма, воинственной мощи, и не слишком располагало к обилию резного узорочья.
Ныне Золотые ворота выглядят суровой богатырской башней прямоугольной формы, вросшей в землю, по археологическим наблюдениям, на 1,5 м. Стремительную стройность и впечатление собранной силы, присущие ей изначально, меняют поздние – круглые, со шпилями – пристройки по бокам. Массив здания прорезает прекрасный, упругой формы, арочный свод с перемычкой. Верх башни завершают окна крытой галереи-паперти, над которыми возвышается надвратная церковь с одинаково решенными западным и восточным фасадами и выпуклой кровлей.
Уже на первый взгляд понятно, что здание понесло серьезные утраты и перестройки и далеко от первоначального облика, – и все же уцелело достаточно, чтобы осталось волнующее впечатление величия и подлинности древнего зодчества. Прежде всего, сохраняется могучий холм древней земляной насыпи – Козлов вал. Подлинна в основе своей сама белокаменная башня: прямоугольная в плане, образованная двумя пилонами – южным и северным. Между ними – проезд с полуциркульным арочным сводом высотой почти 14 м и шириной 5,30 м. Внутренние стены проезда профилированы шестью лопатками с простым карнизом, выше которого лопатки продолжаются на своде. Примерно посредине арочного проезда, ближе к западу, ритмично перекинута перемычка таких же очертаний; в основании ее сохранились подставы для навески на петлях воротных полотнищ; тут же сохранились глубокие врубки в камне – для засова.
По бокам башни, на южном и северном наружных фасадах, заметны арочные ниши разной ширины и высоты. Назначение их неясно, так как с боков башню сжимала земляная насыпь, и ниши, вероятно, были засыпаны землей. Возможно, это усиливало прочность конструкции. Над перемычкой в белокаменной кладке стен внутри пролета заметны неглубокие квадратные врубки двух форматов – меньшие от так называемых пальцев строительных лесов и побольше – для бревен, на которые настилался тес для боевой площадки над створами ворот. Эти створы – дубовые, окованные золоченой медью, могли быть расписаны роскошной золотой наводкой по гравированному рисунку, подобно суздальским золотым дверям Богородице-Рождественского собора. «Житие Андрея Боголюбского» упоминает о небывалых «красотах» Золотых ворот, на которые сошлось полюбоваться множество народа, имея в виду, вероятно, убранство самих створ: «Тамо же созда великий князь Андрей и Златые врата граду каменные и на них церковь построи Положения Ризы Пресвятыя Богородицы: и тогда народу многу сшедшуся зрети их красоты».
Далее в «Житии Андрея Боголюбского» повествуется о падении только что построенных врат: «известь же мокра сущи и врата падошася, и под ними дванадесять человек каменьем засыпа». Эту катастрофу передает миниатюра Лицевого летописного свода XVI века (ил. 6). Однако упали скорее всего не своды, как рисует миниатюра, а створы, как о том повествует «Сказание о чудесах иконы Владимирской Богоматери»: «Бе бо не суха известь во вратех, абие же внезапу истергшися от стен врата и падоша на люди <…> и взяша врата, и видеша сущих под враты живых и здоровых».
Над этими створами и помещался боевой настил. Интересно, что на уровне перемычки с южной стороны сохранился арочный дверной проем – выход на эту площадку изнутри башни. В южном пилоне со стороны города прорезан ход наверх – 64 крутые ступени белокаменной внутристенной лестницы под коробовым ступенчатым сводом. Арочный проем – вход на лестницу – очевидно, закрывался дверью с засовом, от которого остались небольшие, но глубокие квадратные врубки в белом камне. Посредине лестница прерывается, образуя небольшую площадку. Справа виден выход наружу, на боевой настил над перемычкой, к которой крепились створы ворот, а слева в стене – кирпичная закладка второго арочного проема. Если здесь и был выход наружу, то он попал бы в толщу земляного вала. Тем не менее раструб белокаменных стен на средней площадке, теперь выровненный кирпичом, свидетельствует, что здесь скрещивались два людских потока.
Справа, в косяке дверного проема в сторону боевого настила, сохранились граффити – процарапанные на белом камне значки, по преимуществу в виде крестиков. Но среди них читается слово – «Гюргич» (Георгиевич). Возможно, это память трагических событий осады Владимира монголо-татарами в феврале 1238 года, когда защитники города увидели с Золотых ворот среди завоевателей плененного московского князя – Владимира Георгиевича, сына владимирского князя Георгия Всеволодовича. Об этом рассказывает Лаврентьевская летопись: «Володимирцы пустиша по стреле на татары, и татарове тако же пустиша по стреле на Золотые ворота… Всеволод же и Мстислав стояста на Золотых воротах и познаста брата своего Володимера». Однако возможно и другое прочтение: «Гюрги пса», то есть писал. На лестнице, ниже дверного проема, теперь застекленного как окно, можно видеть полубутовую кладку белокаменной стены: снята часть облицовки, и обнажена забутовка.
Оборону Золотых ворот можно было вести на двух уровнях: с настила над створами и с боевой площадки наверху башни, куда ведет верхний марш лестницы. Возможно, лестница освещалась в этой части окном – подобно тому, как изображено на миниатюре Лицевого летописного свода XVI века в сцене падения Золотых ворот. В древности наверху была открытая галерея по периметру башни, огражденная зубчатым парапетом. На миниатюре Лицевого свода зубчатый парапет, снабженный машикулями, несколько выступает над стеной. Иллюстрации Радзивилловской летописи XV века также чаще изображают Золотые ворота с нависающим зубчатым парапетом или бруствером. На «чертеже» 1715 года наверху башни перед надвратной церковью также заметен выступающий двухступенчатый парапет. Выяснить, каков в действительности был верх башни и как выглядели боевые площадки, вряд ли когда-нибудь удастся, поскольку верх перестроен из кирпича и превращен в закрытую галерею с небольшими окнами вместо открытой площадки с зубчатым бруствером.
Золотые ворота в оборонительной системе города были, по существу, стенной башней. Ее массив выдвигался вперед за линию валов и позволял держать под фланговым обстрелом с верхней площадки значительные участки стен и рва по бокам. Через ров настилался деревянный мост, который при необходимости мог просто сжигаться. В Западной Европе башни средневековых замков и крепостей были устроены иначе: они не имели такого огромного арочного проема, в низком своде помещалась падающая решетка-герс, а через ров опускался подъемный мост. Оригинальность Золотых ворот как фортификационного сооружения, глубоко отличного и от византийских, и от западно-европейских аналогов как инженерно-техническим решением, так и назначением, очевидна даже сейчас, когда облик здания далек от первоначального.
Реконструкция надвратной церкви.
Наиболее сложно обстоит дело с реконструкцией надвратной церкви. Существующее здание лишь восполняет впечатление древнего ярусного сооружения, мало напоминая формы белокаменного зодчества XII века. Очевидно, первые утраты и повреждения могли произойти при осаде татарами и сопутствующих пожарах. Последующие чинки и ремонты насколько возможно поддерживали ветшающую древнюю конструкцию, и лишь в начале XIX века верх башни и в особенности надвратная церковь подверглись радикальной перестройке.
Анализ архитектурных, графических и документальных материалов дал возможность владимирскому архитектору-реставратору А.В. Столетову выполнить проект реконструкции надвратной Ризположенской церкви и всего здания Золотых ворот. Без сомнения, по материалу, стилю и пропорциям церковь полностью принадлежала традициям владимиро-суздальского зодчества с его аристократизмом, гармонией форм, точным следованием социальному заказу. Надвратный храм главной крепостной башни имел, очевидно, по преимуществу символическое значение; возможно, что церковная служба в нем не была ежедневной и носила скорее экстренный характер – как молебен в случаях общего бедствия. Согласно проекту А.В. Столетова, церковь представляла собой обычный для этой поры крестово-купольный тип конструкции, где две пары внутренних столпов, соединенных арками, поддерживают купол и арочные своды, образуя внутренний объем в виде пространственного креста. Четыре крестчатых в плане столпа составляли подкупольный квадрат строго геометрической формы. План всего здания тоже был близок к квадрату, с востока углубленному тремя алтарными нишами-апсидами. Расстояние между столпами в два раза превышало расстояние между столпами и стенами (т.е. ширину бокового нефа).
Согласно исследованиям А.В. Столетова, для размерения храма зодчему послужила мерная маховая сажень – 176,4 см, четвертая часть которой – локоть – равен 44,1 см. Два локтя составили толщину стены и столпа, четыре локтя – ширину боковых нефов, а восемь локтей – сторону подкупольного квадрата и одновременно диаметр купола. Наружная ширина надвратной церкви равна двойной ширине арочного пролета. Простыми ясными пропорциями плана определяются и вертикальные размеры объема и фасада. Высота храма от пола до барабана совпадала с наружной шириной (или длиной без апсид). По такой простой, несколько статичной формуле строились храмы Юрия Долгорукого.
В западной части здания, по мнению А.В. Столетова, помещался балкон-хоры – «восходние полати», как в других белокаменных храмах. Ход на хоры мог быть таким, как в церкви Бориса и Глеба в Кидекше: по деревянной лестнице через проем в северной части свода хор. Барабан со шлемом поднимался на высоту, равную его диаметру, то есть стороне подкупольного квадрата. При этом общая высота храма до верха купола достигала 17 м. Внутрь церкви вели три портала. Наружных пластических украшений было, вероятно, немного – лишь пояс геометрического орнамента на барабане. Относительно зубчатого парапета церковь располагалась асимметрично: была несколько сдвинута к востоку, внутрь города, освобождая место для боевой площадки.
Внутреннее убранство белокаменных храмов обычно складывалось из невысокой алтарной преграды с деисусом, полихромных настенных фресок, поливных плиток пола, икон, драгоценной утвари и тканей. Вблизи Золотых ворот при благоустройстве территории удалось найти фрагмент поливной плитки с петлевидным орнаментом, но, судя по всему, не середины, а конца XII в.
Рационально решалась сложная инженерно-конструктивная задача: тяжесть надвратной церкви, передающая силы распора на пилоны, погашалась плотно примыкавшими с обеих сторон массами земляной насыпи. Это позволяло как можно выше и просторней раскрыть арочный свод. Неожиданную находку сделали в 1989 году владимирские художники-реставраторы на своде арочного проезда Золотых ворот. При расчистке белокаменной поверхности здесь были обнаружены остатки древней фресковой росписи. Фрагментов этих, хотя и небольших, оказалось двенадцать, причем в тех местах кладки, которые считались переложенными: при переходе стены в свод и едва ли не в самой шелыге свода. На некоторых фрагментах можно было разглядеть желто-серые штрихи, напоминающие перья ангельских крыльев либо латы воинского доспеха.
Белокаменные храмы в древности имели защитное известковое покрытие; эту роль исполняла и фресковая роспись по штукатурке. Наружная фреска сохранилась в Успенском соборе Андреевского времени, украшала она и Всеволодовы галереи. В последующие века белый камень также старались защитить побелкой или окраской. Оставить на открытом воздухе уникальные фрески Золотых ворот не решились и для сохранности закрыли известковой побелкой.
За кажущейся ясностью форм, монолитностью белокаменной массы, лаконизмом художественного языка Золотых ворот скрывалось сложное многофункциональное сооружение, в котором зодчий с гениальной простотой сумел сочетать несочетаемое: эффективную в действии военно-оборонительную башню с двумя уровнями боя и надежной защитой, «триумфальную арку» для торжественных процессий и надвратную церковь.
Золотые ворота – свидетель многих важных городских событий прошлого. В 1177 году, по кончине князя Михалки, здесь присягали владимирцы его брату, Всеволоду Юрьевичу Большое Гнездо. В 1252 году во Владимир торжественно въехал Александр Ярославич Невский, признанный в Золотой Орде великим князем. Митрополит Кирилл, игумены, священники, бояре и все горожане встретили его у Золотых ворот. Вероятно, здесь же, в эти ворота, в 1723 году по повелению Петра I были вынесены останки этого святого князя, чтобы упокоиться в Александро-Невской Лавре Санкт-Петербурга.
Праздник Положения Риз Богоматери.
Посвящение надвратной церкви Положению Риз Богородицы продолжало киевскую и константинопольскую традицию особого почитания Богородицы и ее реликвий – ризы и пояса. В предании об Успении Божией Матери сообщается, что через три дня после Успения гроб Богородицы был открыт, но вместо тела лежали только погребальные ризы. По другой версии, Богородица накануне Успения завещала свои ризы двум вдовицам, и те получили по части ее одежд. Кроме того, существует отдельное предание о поясе Богородицы, который она передала апостолу Фоме, ставшему свидетелем ее вознесения. Риза (покров) и головной плат (мафорион-омофор) иногда понимаются как одно целое или взаимозаменяются. Согласно большинству средневековых источников, местом хранения реликвий был Влахернский храм в Константинополе, куда они были торжественно перенесены из Иерусалима и положены в примыкавшую к Влахернской базилике ротонду Агиа Сорос.
Одеяниям Богоматери присваивалась градозащитная роль. В византийской литературе многократно повествуется о спасительном действии ее риз при нападении врагов на Константинополь. Так, например, в 626 году при нашествии аваров город был спасен с помощью ризы, которую вместе с образом Спаса Нерукотворного вынесли на городскую стену, после чего вражеские корабли погибли. Подобным образом описывается и нападение на Царьград русских дружин в 860 году, только при этом омофор погружали в воду. В византийском повествовании того же времени омофор Божией Матери, хранившийся во Влахернском храме, выносят в ковчеге, и он спасает Константинополь от врагов. В священных одеждах Богородицы виделась сама Богородица – защитница мира.
Праздник Положения Риз кажется особенно уместным для крепостного храма, так как в византийской традиции ризу выносят на городскую стену, и происходит чудо спасения от врагов в минуту военной опасности, а в надвратной церкви Золотых ворот риза как бы неотлучно пребывает с воинами гарнизона. Надвратная церковь Положения Риз становится главным и самым надежным оружием и щитом крепости в стольном граде Андрея Боголюбского…»
Источник: Тимофеева Т.П. Архитектура времени Андрея Боголюбского. В кн.: Памяти Андрея Боголюбского. Сб. статей. Москва – Владимир, 2009.
http://www.rusarch.ru/timofeeva15.htm
Евгений Ермаков
