Мургабское Государево имение было основано в 1887 г. неподалеку от развалин древнего города Мерва, рядом с аулом Байрамали (Байрам-Али), давшим название железнодорожной станции и поселку, позднее превратившемуся в город. Имение было хозяйственным. Ныне оно остается почти неизвестным в отечественной науке. Однако в нем сохранился не только дворец, но и храм, расположенный отдельно и окруженный ныне городской застройкой. Церковь Алексия Митрополита, построенная в неорусском стиле в 1912-1914 гг., в советское время была закрыта и значительно повреждена. От купола оставалась лишь обрешетка, большей частью утрачен декор боковых порталов, западный портал почти уничтожен. Не сохранился иконостас, но уцелели росписи интерьера. Ныне храм вновь действует. В интернете распространилась версия, согласно которой автором проекта называется А.В. Щусев, а росписи приписываются М.В.Нестерову. Архитектура храма, в самом деле, напоминает многие работы Щусева.
История формирования комплекса имения требует дальнейших архивных изысканий, однако уже сейчас есть возможность внести некоторую ясность в отношении церкви.
В 1911 г. на страницах журнала «Зодчий» был объявлен конкурс на проект храма в Мургабском Государевом имении. Участники должны были анонимно (под девизами) представить комплекты чертежей, а также расчеты площади, объема, стоимости. В декабре 1911 г. были подведены итоги конкурса. Жюри разделило проекты на три категории. В первую попали работы «наиболее выделяющиеся, как по замыслу, так и по художественной обработке», во вторую – «в общем удовлетворительные, но или не вполне удачные по замыслу, или мало интересные в художественном отношении», в третью – «более слабые работы с малыми художественными достоинствами». Опубликованы были далеко не все: семь проектов первой категории и пять – второй. Причем, по премированным и рекомендованным к приобретению проектам пошли в печать западный фасад и план, а по остальным – эскизная перспектива. Таким образом, получить полное представление ни об одном проекте по этой публикации нельзя. Остается и проблема атрибуции проектов. Авторы трех премированных проектов (А.Г. Джорогов, Л.А. Ильин, Е.И.Константинович) указаны в отзыве и в подписях к чертежам, автор одного из двух рекомендованных к приобретению (М.Х. Дубинский) – в сводном оглавлении «Зодчего» за год. Единственный проект, атрибутированный благодаря наличию дополнительных графических материалов, - это проект Н.В. Васильева под девизом «Домострой». Из остальных семи опубликованных проектов удалось атрибутировать еще два – А.Е. Белогруду и Л.С. Князеву. Из материалов дела о конкурсе на проект храма становится известно, что в нем участвовал также известный архитектор Е.Ф. Шреттер, но его проект под девизом «Восьмиконечный крест» неизвестен.
Двенадцать опубликованных проектов, несмотря на неполноту графики, обладают замечательной репрезентативностью, отражая различные тенденции и даже стилистические направления в церковной архитектуре начала ХХ века.
Первую премию получил проект студента института гражданских инженеров А.Г. Джорогова под девизом «Звезда в круге». Как и почти все (за исключением проекта Н.В. Васильева) опубликованные проекты конкурса, он откровенно ретроспективистский. Храм кубический, с одной крупной луковичной главой, четырехскатной кровлей и примыкающей с северо-запада двухпролетной звонницей над сквозной аркой. Прототип легко узнается – Георгиевский собор в Юрьеве-Польском. Этот знаменитый памятник, казалось бы, должен был входить в число популярных прототипов для мастеров неорусского стиля. Однако он им не стал из-за наличия на тот момент придела и колокольни с переходом, скрывавших два фасада и лишавших его образ художественной цельности. Требовалось приложить усилие, чтобы мысленно очистить его от позднейших наслоений. Джорогову это вполне удалось, но он не стал «моделировать» идеальный образ домонгольского храма, а вслед за А.В. Щусевым, реализовавшим впервые в Троицком соборе Почаевской лавры идею исторических напластований, изобразил разные строительные этапы. Первоначальное ядро храма впоследствии «обросло» галереей и звонницей.
То, что эти «разновременные» части не стыкуются друг с другом с точки зрения географии прототипов, автора не смущало. Фасады четверика обильно декорированы резьбой, по общему впечатлению напоминающей образцы владимиро-суздальского зодчества, но при детальном рассмотрении достаточно далеко от них ушедшей. Массивные полуколонны и угловые трехчетвертные колонны, членящие стены четверика, в сочетании с широким резным антаблементом делают фасад несколько похожим на иконостас. Плоскость западного фасада образована «псковской» звонницей с галереей, словно вышедшей из-под руки Щусева. Кажется, что она механически приклеена к декоративно насыщенному четверику, и сквозь нее наружу «прорвался» западный портал. Звонница с воротами напоминает и ворота Марфо-Мариинской обители (1908-1912), и монастырский корпус в Овруче с воротами и колокольней (1909-1911). Очень характерно выглядит арка ворот, как бы вписанная в нишу большей кривизны. Коллажное столкновение в проекте Джорогова еще острее, чем у Щусева в натальевской церкви (но нельзя забывать, что ее проект появился в том же 1911 г. и не публиковался). Щусевские приемы даны Джороговым в утрированном варианте. Что касается порталов, то ближайший их аналог – главный портал церкви на Шлиссельбургских пороховых заводах В.А. Покровского, первый, выполненный по образцу порталов соборов начала XIII века в Суздале и Юрьеве-Польском.
Комиссия оценила проект следующим образом: «Проект дает вполне характерный тип русского православного храма, подчеркивая вместе с тем некоторою царственностью архитектуры его местонахождение в Государевом имении. Для наружной отделки автор не придерживается предложенного местного кирпича, а намечает штукатурку и тесаный камень. Следует отметить, что, если бы тесаный камень по местным условиям оказался сильно повышающим стоимость сооружения, особенно в виду его значительного объема, то украшения можно было бы заменить майоликовыми или, в крайнем случае, цементными. Объем храма превышает предложенную норму, по поверке, до 7 %. Входы в храм несколько тесны и по очертанию затрудняют открывание дверей, что требует переработки. Солея мала и клиросы в плане не показаны, но могут быть удобно помещены, так как площадь храма, не считая площади хор, несколько выше требуемой». Как и в других отзывах, здесь ни слова не говорится ни о стилистике, ни о прототипах. Сомнения в возможности осуществления богатого каменного декора не переходят в эстетическую плоскость и не вызывают упрека в вычурности. Очевидно, что подобные упреки со стороны членов комиссии могут относиться исключительно к архитектурным формам, а декор воспринимался ими как нечто вторичное и легко изменяемое.
Именно это и произошло с проектом-победителем. Никакой каменной резьбы на построенном храме нет. Немногие орнаментальные украшения порталов (большей частью утраченные за годы использования здания не по назначению) выполнены в штукатурке. В остальном архитектурное решение оказалось приведено к «новгородско-псковскому знаменателю», и оттого храм стал еще больше походить на работы А.В. Щусева. Однако перед нами видоизмененный, но тот самый проект Джорогова. Впервые на то, что в Мургабском имении реализован именно он, указала Д.В. Кейпен-Вардиц.
В реализованном виде четверик напоминает перестроенные новгородские храмы, более всего, XV века – перестроенные или заново построенные на старом основании, но подражающие домонгольским. Бросается в глаза визуальное сходство с одним из них - церковью Илии Пророка на Славне. Памятник не самый известный (особенно сегодня, после послевоенной перестройки в жилое здание), однако опубликованный в «Истории русского искусства», и возможно, повлиявший в итоге на окончательное решение. Вместо четырех окон в барабане устроено восемь, остальные же проемы остались на месте, но изменились по форме и лишились наличников. Видимо, следуя предложению комиссии, Джорогов отказался от каменного декора в пользу керамики. Майоликовые вставки разбросаны редкими вкраплениями по всем фасадам. Напоминанием о первоначально запроектированном декоративном решении остались лишь килевидные порталы (все же претерпевшие некоторые изменения), западный из которых почти утрачен (уцелели только столбики-кубышки). На южном портале сохранились полуобвалившиеся орнаменты.
Совсем не по-щусевски организовано внутреннее пространство. Его формируют две пары перекрещивающихся арок – решение, широко распространенное в русской церковной архитектуре кон. XIX – нач. XX вв. и активно продвигавшееся В.А. Косяковым. Росписи, достаточно неплохо сохранившиеся, опытному взгляду говорят, что М.В. Нестеров к их созданию не причастен. Таким образом, легендарная версия об авторстве Щусева и Нестерова основана, скорее всего, на сходстве храма с работами Щусева и магии знаменитых имен.
Про автора проекта – Артемия Георгиевича Джорогова – известно немногое. В архитектурной периодике начала XX в. опубликовано еще несколько его конкурсных проектов, среди которых выделяется проект храма-памятника 300-летия Дома Романовых (Федоровского собора) в Петербурге (1910). Это шатровый храм, который с совершенно иным в типологическом отношении храмом в Мургабском имении объединяет одно свойство – коллажность построения. Есть информация, что в 1919 г. Джорогов выполнил проект крематория в Петрограде, а в 1920 г. перестраивал в крематорий баню на 14-й линии Васильевского острова. В 1920-е гг. участвовал в проектировании фабрик-кухонь. Биографические факты из его жизни скудны, но способны шокировать. В 1918 г. он арестовывался за бандитизм, а в 1926 г. обвинялся по делу об убийстве своей бывшей жены, но был оправдан за недостаточностью улик. Дальнейшие его следы теряются.
«Мургабский» конкурс – один из немногих примеров, когда был реализован именно победивший проект. И хотя версия об авторстве А.В. Щусева опровергается, «щусевский дух» пронизывает многие представленные проекты, в том числе и проект студента Джорогова – человека с загадочной и трагической судьбой. Церковь Алексия митрополита становится единственным выявленным памятником неорусского стиля в Средней Азии, экзотическим островком России в степях Туркменистана, и ценность ее не только в экзотичности и редкости, но и в объективно высоком уровне архитектуры.
По материалам статьи: Слезкин А.В. Храм в Мургабском государевом имении: конкурсные проекты и реализация // Русская усадьба. Вып. 20 (36). М – СПб. Изд. дом «Коло», 2015. С. 258-287.