«Декретом о земле» монастырские земельные владения передавались «в исключительное пользование государства или общин». Весной 1918 г. начался процесс закрытия монастырей и революционной экспроприации их имущества. Основной закон о социализации земли (4 марта 1918 г.) позволял частично сохранять хозяйства обителей путем создания на их основе трудовых артелей и коммун. Поначалу на местах отсутствовало четкое отношение к таким сообществам, но осенью 1919 г. ситуация меняется. Наркоматы юстиции и земледелия рекомендовали различать советские хозяйства от религиозных организаций, не имевших юридического права на наделение землей и инвентарем, и подвергнуть их тщательной «чистке от монашествующего элемента».
Накануне 1917 г. в Олонецкой епархии действовали 14 монастырей (9 мужских и 5 женских). Во второй половине 1918 г. уездисполкомы закрывают большую их часть. В ходе аграрной реформы монастырские владения были переданы в ведение уездных и волостных земотделов, страдавших от нехватки квалифицированных специалистов. Полная информация о реквизированном имуществе отсутствовала, что позволяло использовать его без контроля со стороны центральных органов. В конце 1919 г. местные власти приступили к созданию в закрытых монастырях «образцовых хозяйств». Из-за дефицита добросовестных работников приходилось оставлять монахов, умевших вести привычное хозяйство.
Муромский Успенский монастырь на восточном побережье Онежского озера – одна из древнейших мужских обителей края, чья история продолжается по сей день. К 1917 г. на песчаном мысу при впадении р. Муромки сложился полноценный монастырский комплекс. В его центре возвышались два кирпичных храма – Успения Божией Матери (1866) и Всех Святых (1891). На братском кладбище стояла древняя церковь Воскрешения Лазаря в возведенной над ней в 1887 г. часовне-«футляре». Внутри каменной ограды располагались два двухэтажных деревянных дома для братии, каменный корпус с братской трапезной, настоятельскими покоями и домовой церковью во имя святителя Николая (1896) на втором этаже, кухней и просфорней на первом, каменная кладовая с погребом. Вне ограды – гостиница для богомольцев, скотный двор с работной избой, хозяйственные постройки и «паровая мельница с локомобилем», заведенная в конце XIX в. при настоятеле архимандрите Онисиме (Савинове).
Земельные владения включали 399 десятин 1303 кв. саженей, из которых на пашню приходилось не более 50 десятин в разных участках, сенокос – около 42 десятин, а лесные угодья занимали около 176 десятин. Монастырское стадо включало до 40 дойных коров. Действовал небольшой кожевенный завод (НА РК, д. 74/20, л. 180 об.).
Немногочисленную братскую общину до весны 1917 г. возглавлял иеромонах Феогност (Котов), затем краткий срок – иеромонах Иннокентий (Богданов) из Александро-Свирского монастыря, освобожденный от должности из-за болезни. С 26 апреля 1917 г. настоятелем стал иеромонах Иоаким из Александро-Ошевенского монастыря.
В ноябре 1918 г. Гакугский волисполком после обращения к нему граждан 8 поселений Гакугской волости (она выделилась из состава Нигижемской волости в марте 1918 г.) приступил к экспроприации имущества Муромского монастыря (НА РК, ф. Р-334, оп. 1, д. 9/89, л. 1–1 об.). Хозяйство было взято на учет Пудожским уземотделом в конце января 1919 г., когда установился удобный зимний путь из ближайшего поселения Гакугса. Описание построек и вещей производилось в присутствии члена Пудожского уземотдела В. И. Нечаева и агронома И. В. Сметанина, а также настоятеля иеромонаха Ионы (он заменил Иоакима, арестованного по обвинению в «растрате имущества») и пожилого иеромонаха Сампсона (Попова). Кроме них в стенах бывшего монастыря проживали послушники Яков Герасимов и Матфей Фадеев, долгие годы заведовавший рыболовством в Муромском монастыре (НА РК, ф. 25, оп. 12, д. 66/11), скотница Агафия Сперова (НА РК, ф. Р.-334, оп. 1, д. 9/89, л. 1–1 об.). Иона объявил волостным властям, что в ночь на 15 января кто-то проник в амбар и похитил около 18 пудов муки (Там же, л. 1 об.). Вором оказался крестьянин деревни Князевской Гакугской волости.
В начале весны 1919 г. на базе хозяйства Муромского монастыря создается коммуна имени Троцкого. В ее состав вошли 44 человека (12 семей), из них 24 работоспособных, а также два монаха Иона и Сампсон, помогавшие в организации огородных работ и рыбного промысла. Во главе коммуны поставили А. Д. Тимонина, уроженца деревни Тамбич-лахта Климовской волости Каргопольского у. (НА РК, ф. Р.-334, оп. 1, д. 9/89, л. 34). Среди коммунаров были крестьяне разных волостей Пудожского у. и рабочие из Петрозаводска. От монастырского стада к этому времени оставались 2 коровы (9 и 10 лет), 2 нетели, 1 бык (6 лет) и 3 лошади (6, 20 и 21 года). Большая часть прежней пашни была запущена и обращена в сенокос. При этом пахотные участки располагались в разных местах на расстоянии 10–18 км от Муромского мыса.
Важное значение для жителей Гакугской волости имела паровая мельница, доставшаяся коммунарам от монахов. В мае 1919 г. местное население «больше всего питалось соломой», которая перемалывалась в муку именно на муромской мельнице. Согласно описи национализированного имущества, приводные ремни парового двигателя, мельничного постава и толчеи («на восемь засыпей») были в плохом состоянии (Там же, л. 5–6). Вал и песты поденные рабочие исправили, однако периодически мельница простаивала из-за отсутствия смазочного масла, и тогда голодные люди толкли солому в деревянных ступах вручную. Летом 1920 г. паровую мельницу с локомобилем по частям перевезли в Пудож, где с их помощью размалывали зерновые пайки горожане.
К зиме 1919/20 г. окончательно выяснилось, что муромские коммунары, быстро опустошив монастырские запасы, не могут прокормить себя и свои семьи. В наемном трудовом коллективе, которым пытался управлять М. В. Фалин, отсутствовала рабочая дисциплина. Всюду царила бесхозяйственность, вещи растаскивались. Посланная Пудожским ревкомом ревизионная комиссия в декабре 1919 г. выявила в работе коммуны много недостатков, поэтому ее пришлось срочно ликвидировать. Часть рабочих устроилась на Муромском лесопильном заводе на берегу Муромского озера (в 5 км). Таким образом, непродуманный «коммунистический эксперимент» продолжался один год и в результате провалился.
Весной 1920 г. уездные власти решили создать на Муромском мысу очередное «образцовое» советское хозяйство. Главными направлениями его деятельности объявлялись молочное животноводство и создание рассадника племенного молодняка, в котором так нуждались жители Пудожского у. (НА РК, ф. Р-108, оп. 3, д. 5/48, л. 2–3). Планировалось завести стадо в 20 коров и 1 быка «местной или восточно-финской породы». Управляющим совхоза назначили агронома Н. М. Щеглова, который с самого начала тяготился возложенными на него обязанностями. К 1 марта 1920 г. на постоянной основе под его руководством трудились 10 человек (6 мужчин и 4 женщины), приехавшие с семьями из разных мест (НА РК, ф. Р-334, оп. 1, д. 14/157, л. 28). Среди них – супруги Шишовы, Федор Михайлович и Мария Пахомовна, из отдаленной водлозерской деревни Загорье.
Муромский совхоз остро нуждался в работниках. Уземотдел все время искал необходимых людей. Так, в своем обращении к Куганаволокскому волостному земотделу (Пудожский у.), он приглашал желающих из местных жителей поступить в хозяйство, обещая кроме выдачи ежемесячного жалованья, одежды и обуви, готовые квартиры с освещением и отоплением, а также продовольственный паек, включавший масло, сахар, молоко, картофель и рыбу. Сохранилась его телефонограмма, отправленная в Пудожский уездвоенком, с просьбой «выделить из числа красноармейцев 5 человек для работ в советском хозяйстве и командировать их на 5 месяцев» (Там же, л. 168). В другой телефонограмме в Пудожский уездисполком говорится о безуспешности поисков постоянных рабочих, что грозит ликвидацией хозяйства (Там же, л. 187).
Прибывший в мае 1920 г. в совхоз для его обследования опытный агроном Г. Ю. Подшувейт вынужденно обратился к остававшемуся в бывшем монастыре иеромонаху Ионе «относительно того, чтобы он вступил в хозяйство огородником» (НА РК, ф. Р-334, оп. 1, д. 14/157, л. 301). Тот был готов помогать на следующих условиях: «1 бутылка молока и 1 фунт рыбы в день бесплатно, с окончанием огородных работ осенью выдать ему 5 пудов ржи (в течение всего лета он продовольствием – хлебом из хозяйства пользоваться не будет) и теперь выдать ему 1 пуд семенного овса» (Там же, л. 301).
К лету 1920 г. в совхозе насчитывался 21 постоянный рабочий во главе с Н. М. Щегловым. Между заведующим и подчиненными, особенно выборными членами рабочего комитета, сложились напряженные отношения. Об этом красноречиво свидетельствует письмо Щеглова от 20 апреля 1920 г. на имя некоего Михаила Михайловича: «Молю всеми богами[...] вытащи меня из этого болота. Ведь я каждый день жду обещания твоего[...] Пусть поживут с этой публикой кто угодно, тогда увидят. Здесь только можно биться как рыба об лед и болеть на каждом шагу нравственно, видя все выходки и отношение к работе этих бывших коммунаров[...] Я еще раз буду просить тебя вытащить как-либо. Ведь у меня остался один нерв и если где последний лопнет, то больше не могу существовать[...] Люди здесь испорчены, кляузники[…] пока в хозяйстве будут все эти находится Андреевы, Скворцовы и т.д., невозможно работать. И если ты не обратишь внимание на рабочих Скворцова и Андреева, я буду вынужден оставить хозяйство, мне легче будет идти под суд, чем быть среди этих рабочих» (Там же, л. 176-177). Уездные власти знали о конфликтах, однако заменить Н. М. Щеглова или рабочих, жаловавшихся на трудные условия жизни и проблемы с питанием, было некем.
В совхозе не хватало лошадей для полевых работ. Из трех монастырских животных можно было пахать только на шестилетнем коне Ваське! (Там же, л. 183). Г. Ю. Подшувейт настойчиво рекомендовал как можно скорее приобрести еще двух-трех лошадей, иначе все радужные планы по обработке совхозных полей и засеванию их овсом и рожью полностью срывались (Там же, л. 301). Пудожская уземколлегия обратилась к уездисполкому с предложением выделить необходимых лошадей «из числа полагающихся к реквизиции Водлозерской волости у перешедших на сторону белых» (Там же, л. 153). Исполком ответил, что «никакой реквизиции лошадей в пределах Водлозерской волости не намечается» (Там же, л. 154 об.). На покупку двух лошадей выделили 100 тыс. руб. (Там же, л. 66).
Муромский мыс с его песчаными берегами был удобен для рыбного лова. Здесь традиционно добывались сиглудога, осенью приходивший нереститься на отмели с глубины; корюшка, вылавливаемая неводами весной и отчасти осенью. По мнению Г. Ю. Подшувейта, «для правильной постановки рыболовства» в Муромский совхоз было необходимо «пригласить одного рыболова-сетовяза для ремонта рыболовных снастей» и нанять трех рыбаков с начала весны 1920 г. (НА РК, ф. Р-334, оп. 1, д. 14/157, л. 158). У местного рабочего Марка Каргуева закупили недостающие сети (невод, 14 мереж, 10 сеток и продольник с 1100 крючками) за 15 тыс. руб. (Там же, л. 301).
Муромский совхоз, получивший неплохое наследство от монахов в виде разработанных пахотных и сенокосных земель, построек и домашнего скота, влачил жалкое существование и не играл роли в сельскохозяйственном производстве Пудожского у. Он не мог обходиться без регулярного государственного субсидирования. Сохранились заявки, подписанные в 1920 г. Н. М. Щегловым, на поставку для рабочих хлеба, соли, масла, сахара, конины, сущика, соленых грибов, клюквы, а также табака и спичек (Там же, л. 31, 32, 79, 130). Через три года Муромский совхоз развалился. Подобно другим «образцовым» хозяйствам, организованным в разоренных монастырях Олонецкой епархии, он только «бесполезно поглощал средства государства». Небрежное отношение наемных работников к имуществу, их недобросовестность и почти полное отсутствие финансовой отчетности привели к быстрому расстройству налаженной десятилетиями хозяйственной системы.
Источник: Рябининские чтения – 2019: Материалы VIII конференции по изучению и актуализации традиционной культуры Русского Севера // Карельский научный центр РАН. Петрозаводск. 2019.
По материалам статьи: Кожевникова Ю.Н. «Муромский монастырь в первые годы советской власти: создание «образцового» хозяйства» на сайте музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru
https://kizhi.karelia.ru/library/ryabininskie-chteniya-2019/1964.html
Александр Богданов.