В фондах Музея архитектуры в Москве мне удалось обнаружить несколько листков со схематическими набросками плана и фасадов Введенского собора Корнилиево-Комельского монастыря, а также фасада колокольни того же монастыря. Корниляев-Комельский монастырь был почти полностью разрушен в середине XX в., от древних построек осталась только трапезная, поэтому любые материалы по архитектуре утраченного собора и колокольни необыкновенно важны для истории архитектуры.
Специальному архитектуроведческому изучению монастырь до разрушения не подвергался, монастырскому ансамблю были посвящены только общие описания. Исследования С.С. Подъяпольского, ограниченные тем, что собор был уже разрушен, и его приходилось изучать по фотографиям, дают представление о соборе как о памятнике середины XVI в., причем без конкретной привязки к "Белозерско-Вологодскому" зодчеству. Среди форм собора С.С. Подъяпольский указывал на повышенные подпружные арки, изображенные на схематическом наброске разреза собора.
Про собор Введения известно, что это был четырехстолпный пятиглавый трехабсидный храм без подклета. По фотографиям видно, что барабаны были лишены декора. Собор с запада и юга окружали более поздние паперти, с юга примыкал придел Корнилия Комельского, сооруженный в 1854 г. на месте придела Феодора Стратилата, возведенного до 1600 г., когда он был переосвящен во имя Корнилия. В дьяконнике собора помещался придел Усекновения главы Иоанна Предтечи. Размеры собора по описаниям монастыря: длина - 9 саж. 1/4 арш. (с апсидами - 19,3 м), ширина - 7 саж. (14,9 м), толщина стен - 2 1/4 арш. (1,6 м). Центральный купол несли повышенные подпружные арки.
Чертежи, обнаруженные в Музее архитектуры, к перечисленным сведениям прибавляют более четкое представление о плане собора: столбы храма были квадратными в плане, помимо упоминаемых в Описании западного и южного входов имелся и северный вход, переделанный позднее в окно, из дьяконника арка вела в придел Феодора Стратилата (Корнилия); прямо в самой арке размещалась рака над мощами преподобного. На схематических чертежах фасадов собора видно, что стены были расчленены на три прясла узкими лопатками, закомары отделялись карнизом над лопатками. Западный портал был растесан, на северной стене видны окна второго света в центральном и западном прясле и окно третьего света в среднем прясле. В средних закомарах северного и западного фасадов размещались прямоугольные киоты.
Перед нами описание обобщенного облика монастырского пятиглавого храма XVI в., скорее всего - времени Ивана Грозного. Такая форма, как повышенные подпружные арки, объединяет Введенский собор с двумя другими монастырскими соборами, находящимися, как и Корнилиев-Комельский монастырь, в пределах Ростовской епархии: собором Богоявления Ростовского Авраамиева монастыря (1554-1555 г.) и собором Богоявленского монастыря в Костроме (1559-1565 гг.). Правда, эти соборы имеют подклеты и гораздо более развитую декорацию, чего во Введенском соборе нет.
По лапидарной декорации (лопатки, пояс, отсекающий закомары, квадратные киоты) и конструкции (повышенные подпружные арки и сочетании с квадратными столбами - редкой для сер. XVI в. деталью) наиболее близкой аналогией Введенскому собору является собор Спасского монастыря в Муроме, сооруженный в 1550-х - начале 1560-х гг. Два указанных храма могут быть объединены в отдельную архаизирующую подгруппу монастырских соборов середины XVI в., в которой пятиглавие сочетается с повышенными подпружными арками, восходящими еще к раннемосковской, "доитальянской" архитектуре; подпружные арки опираются на нерасчлененные столбы, квадратные в плане, что также соотносится с раннемосковскими формами, а в середине XVI в. встречается крайне редко (одноглавый с главой над приделом собор Горицкого монастыря (1544 г.), который относится к "белозерской" школе).
Введенский собор Корнилиево-Комельского монастыря представляет особое движение внутри ростовской архитектурной школы: архаизм ростовцев и белозерцев здесь приобретает не декоративное, а конструктивное обличье. Строгая простота фасадов со скупым декором в соборе сочетается с мягкими и более "средневековыми" конструктивными формами в интерьере - квадратными столбами и повышенными подпружными арками. Эти формы напоминают ростово-белозерскую архитектуру конца XV в., что говорит о большом запасе традиционности в ростовской школе: облик мощного монастырского пятиглавого собора скрывает интерьер более спокойный и задумчивый, чем жестко расчлененные и пространственно-массивные интерьеры "московских" соборов (ср. соборы Никитского и Федоровского монастырей в Переславле-Залесском (1550-е и 1560-е гг.). Близость соборов Корнилиево-Комельского монастыря и Спасского монастыря в Муроме позволяют с определенной осторожностью относить последний к ростовской архитектурной школе. Предполагаемая работа ростовских мастеров в Муроме, впрочем, требует более подробных доказательств и внимательного изучения всех муромских храмов XVI в., среди которых были и такие "московские", общегосударственные по звучанию, как городской собор Рождества Богородицы (втор. пол. 1550-х - 1560-е гг.).
Если аналогии Введенского собора и сам характер его пока недостаточно изученной архитектуры указывают на середину XVI в., как на время сооружения храма, то письменные источники позволяют даже несколько сузить расплывчатую датировку. А. Муравьев в своем очерке о Корнилиево-Комельском монастыре пишет, что собор "сооружен в исходе XVI столетия и строителем был инок его же обители, по имени Ефрем". Как выясняется, это не имя зодчего, а имя настоятеля монастыря, он управлял монастырем вслед за Лаврентием (1537-1548), после него во главе монастыря стоял Боголеп, годы управления которого неизвестны. По сведениям другого описания монастыря, Ефрем упоминается в 1548 - 1551 гг., после него и Боголепа монастырем управлял Филофей (1557-1561 гг.). Время сооружения сужается: от первого упоминания Ефрема в 1548 г. до 1557 г., когда вслед за наследовавшим Ефрему Боголепом упоминается уже Филофей. Датировка может быть еще раз уточнена: в 1552 г. в монастыре произошел сильнейший пожар, уничтоживший прежние постройки, после него, видимо, и начали сооружаться каменные собор и трапезная. Таким образом, примерная дата Введенского собора - 1552-1557 г., чему не противоречит схожесть собора с двумя монастырскими соборами ростовской школы второй половины 1550-х - начала 1560-х гг.
Рядом с планом собора схематично набросан западный фасад колокольни, соединявшейся переходом с Корнилиевским приделом. Два нижних этажа колокольни прямоугольные, они разделены на прясла узкими лопатками, этажи выделены карнизом. Третий и четвертый ярусы - восьмигранные, уменьшающиеся в высоте и ширине, с арочными проемами звона. Над четвертым ярусом возвышается восьмигранный глухой шатер с восьмигранным барабаном наверху, в основании шатра - полукруглые кокошники. При первом взгляде на рисунок можно предположить, что перед нами немного неуверенное в формах и деталях произведение провинциального зодчего XVII в., но уже сама постановка двух уменьшающихся восьмериков и то, что шатер над ними глухой, противоречит такой датировке. И все же, когда в Известиях Археологической комиссии читаешь дату колокольни: "1599 - 1601 гг."; сразу подозреваешь ошибку. Однако никакой ошибки нет: колокольня действительно сооружена на рубеже ХVI - ХVII вв. Об этом свидетельствовал камень с храмозданной надписью, вделанный в стену колокольни. В надписи говорилось, что строительство началось в 1599 г. при игумене Иосифе, причем производил строительство инок Матвей. Как видим, нам известно даже имя зодчего, причем он был монахом, что характерно для монастырского строительства, начиная со второй половины XVI в. В той же надписи указывалось, что колокольня окончена в 1604 г. при игумене Алексии. Очень показательно то, что строительство колокольни осуществлялось в то время, как в 1600 г. было соборно принято общероссийское почитание Корнилия Комельского. Колокольня как бы отмечала канонизацию, которая, по грамоте патриарха Иова, поддерживалась царем Борисом Годуновым.
Итак, перед нами памятник эпохи Бориса Годунова, причем почти совсем неизвестный и в полной мере загадочный. Тяжеловатая грация восьмериков и шатра с кокошниками близко родственна тем шатровым храмам конца XVI - нач. XVII вв., в которых намеренная изысканность, свойственная времени, сочеталась с обобщенностью и нестрогостью форм (церковь Петра Митрополита 1589 г. в Переславле-Залесском, храмы в Лютиковом монастыре и Балахне). Тонкие лопатки первого и второго ярусов также встречаются в "годуновском" зодчестве. Из описаний монастыря видно, что в первом этаже помещался переход из собора в трапезную, во втором - монастырская ризница, в третьем этаже (ярусе) - восьмерике находились колокола, а верхний восьмерик был пуст, т. е. его проемы выполняли функции "слухов" в более поздних шатровых колокольнях. Размеры колокольни: 3 сажени 2 аршина (7,8 м) и 4 сажени ширины (8,5 м).
Значение колокольни Корнилиево-Комельского монастыря больше того, что это редкий памятник годуновской архитектуры в Вологодской епархии (отделившейся от Ростовской а 1589 г.). Это один из самых ранних памятников, представляющих развитие шатровой колокольни, столь характерной для XVI в., одновременно из столпообразного типа храма и из шатровых храмов. Единственной известной к настоящему времени шатровой колокольней XVI в. была Распятская колокольня в Александровской слободе (ок. 1570 г.), явно демонстрирующая зависимость своих форм от восьмигранных столпообразных храмов. Шатер в этом случае компонуется с уже известным типом. Продолжением этого варианта шатровой колокольни были столпообразные колокольни XVII в., одним из наиболее ранних примеров которых является колокольня Рожденственского собора в Суздале (1635 г.).
Колокольня Корнилиево-Комельского монастыря относится к другому типу: восьмерик звона пол шатром (в данном случае - два восьмерика, но второй уже является как бы частью шатра, образуя ярус слухов) поставлен на прямоугольном основании. Подобные сооружения известны в ХVII в. (колокольня церкви Рождества Христова в Ярославле ок. 1658 г., колокольня с церковью Трех Святителей Сийского монастыря ок. 1654-1661 гг. и др.), но чаще они имеют невысокое и компактное кубическое основание и высокий восьмерик с высоким шатром.
Совмещение прямоугольного в плане двухэтажного основания с двумя восьмериками и узким шатром выдает если не робость зодчего Матвея, то некоторую незавершенность типа, в котором тяжести нижней части противопоставлена плавная, спокойная вертикальность верха. Несмотря на указанные черты, говорящие о том, что сам архитектурный жанр шатровой колокольни еще не сложился отчетливо, памятник обладает несомненными художественными достоинствами. Более того, он может быть причислен к тем постройкам-экспериментам, в которых в переломные для древнерусского зодчества моменты решались судьбы развития архитектурных типов.
Седов Вл. В. Собор и колокольня Корнилиево-Комельского монастыря. Утраченные памятники архитектуры XVI в. «История и культура Ростовской земли». Материалы конференции 1993 г. - Ростов 1994 г.
Александр Богданов
