Храм святителя и чудотворца Николая села Васильевское
Васильевское уже известно с 1563 г. Как сельцо упоминается в писцовой книге Окологородного стана 1627 г., принадлежало помещику Андрею Ивановичу Соймонову. В 1627 г. в сельце находился «двор ево помещиков да двор людской, два крестьянских, два двора бобылей». Церковь существовала до 1689 г., так как сын Андрея Соймонова Афанасий подавая просьбу о построении храма патриарху Иоакиму в этом году «обещался де он построить вновь в вотчине своей, в сельце Васильевском церковь деревянную во имя Николая чудотворца в серпуховском уезде и о построении той церкви благословенная грамота ему дана». В 1690 г. храм был освящен. В 1705 г. упоминаются жившие при церкви священник Петр Иосифов и дьячок Михаил Иванов. В 1802 г. Никольский храм становится приписным к храму Рождества Христова в селе Рождественно-Телятьево. Документация церкви была объединена с Рождественской церковью, причт Рождественской церкви получал за Никольский храм небольшую ругу (жалование).
В XIX столетии храм святителя Николая был обновлен – пристроена деревянная колокольня, растесаны окна в храме и трапезной, повышена кровля, глава изменила свою форму, внутри храм был оштукатурен вероятно это было сделано тщанием помещицы Варвары Дмитриевны Хмелевой до 1860 г. В первой половине XIX в. богослужение совершалось в храме один раз в Великий пост, в пяток Святой Пасхи, на память святителя Николая, святителя Димитрия Ростовского. Позднее «по резолюции Его Высокопреосвященства, последовавшей на прошение коллежской ассесорши Варвары Дмитриевны Хмелевой 1860 года декабря 27 дня навсегда утверждены для службы в сем храме следующие дни на 21 мая, 18 июня, на 8-е и 28 июля, на 16 августа, 1-е и 23 (день обновления храма) октября и на 24 ноября с возможным поминовением усопших родителей». Церковь не отапливалась.
Закрыт деревянный Никольский храм был, вероятно, одновременно с главной церковью Рождества Христова в Телятьево и использовался как ссыпной пункт зерна.
В 1969 году началась реставрация Никольского храма, ему вернули, по возможности, первоначальный облик, но почему-то не была восстановлена северо-западная галерея-гульбище. В 1993 г. возобновлено богослужение. Храм открывается на память святителя Николая, на праздник Богоявления и в Великую субботу.
Никольский храм – уникальный памятник древнерусского деревянного зодчества на территории Подмосковья. Васильевская церковь принадлежит к так называемому клетскому типу храмов.
Васильевский храм поставлен на каменный фундамент, состоит из прямоугольной в плане клети, к которой с восточной стороны пристроена пятигранная алтарная апсида, а с запада прямоугольная трапезная. Сруб Никольской церкви рублен "в обло". Храмовый сруб несколько расширяется кверху, образуя повал, который позволяет вынести подальше от стен свесы кровли, предохраняя сруб храма от дождя. Кровля церкви четырех скатная, увенчана маленьким восьмигранником с восьмискатной кровелькой, на котором расположена круглая главка с шеей, крытые лемехом (деревянной чешуей из осиновых дощечек с зубчатыми краями). Алтарь храма выложен отдельно "в лапу" и тоже имеет небольшой повал. Кровля западной стены Никольской церкви декорирована скромной резьбой.
В интерьере храма сохранились уникальные балки-матицы, случайно обнаруженные под поздней штукатуркой при реставрации. Это единственные такого рода матицы, сохранившиеся в церковном интерьере средней полосы. Пятигранные сосновые матицы украшены резными, хорошо сохранившимися розетками с солярными знаками, рисунок которых не повторяется, всего розеток сорок.
Храмов, подобных Васильевскому сохранилось крайне мало, они весьма уязвимы. Такого же типа клетская Богоявленская церковь 1673 г., находившаяся на территории музея в Новом Иерусалиме, сгорела несколько лет назад.
ЗАПИСКИ РЕСТАВРАТОРОВ
Ополовников А. В., Ополовникова Е. А.
Неузнаваемо перестроенной была Никольская церковь. И выглядела она безнадежно неинтересной, долгое время не привлекая внимания реставраторов. Лишь когда штукатурка с его некогда «благолепно» выровненного потолка стала обсыпаться, обнажив невероятной красоты резные деревянные балки, реставраторы начали исследовать храм, стремясь определить его первоначальный облик. Что же касается балок, на которые опиралось потолочное перекрытие, то были они не прямоугольные, не круглые в сечении, а пятигранные с чудесной резьбой в виде розеток, каждая из которых имела свой неповторимый рисунок. Ничего подобного в деревянных церквях дотоле не встречалось. И, несмотря на эту уникальность, обнаруженную еще в конце 1960-х годов, Никольская церковь почти три десятилетия простояла в заброшенно-пустом состоянии. Начатая в 1970-е годы ее реставрация так и не была завершена. Церковь все это время не запиралась, и войти в нее мог любой желающий в любое время суток. Слава Богу, кровельных протечек не было, почему стены и драгоценные балки памятника не были повреждены. В процессе исследования Никольской церкви выяснилось, что в конце XIX века всю ее верхнюю часть перекроили заново, а с западной стороны пристроили уродливую колокольню с аляповатым верхом ставшую доминирующей частью здания. Окна и двери храма были расширены и переделаны настолько, что от них не осталось и намека на древнерусское деревянное зодчество. Наружные стены памятника, как обычно для тех времен, обшили тесом «под камень». Галерею вокруг храма уничтожили.
Всесторонние исследования позволили осуществить графическую реконструкцию памятника, воссоздав весьма точно и достоверно его былую архитектурную композицию. Только две детали этого воссоздания остались не подтвержденными следами на подлиннике. Первая — это глава, венчающая церковь, вместо которой был установлен позднейший купол. От первоначальной главы никаких следов не осталось. Вторая деталь — крыльцо, примыкавшее к галерее, от которого тоже не осталось следа. На его месте была водружена колокольня. Все остальные детали — подкупольный восьмерик, подкровельные конструкции, оконные и дверные проемы, галерея, кровли и их элементы — были воссозданы вполне обоснованно и лишь с некоторым восполнением прежних утраченных форм по аналогам с подобными формами других зданий того же времени и стилистической направленности. Потому можно считать, что памятник в целом был реконструирован правильно, хотя в мелких деталях он в чем-то может и отступать от своих подлинных первоначальных форм, оставаясь в то же время традиционным храмовым сооружением русского деревянного зодчества как в своем архитектурно-композиционном решении, так и в каждой мелочи. Здесь и трехчастный план, объединяющий трапезную, четверик и алтарь; и объемно-пространственная структура, в которой центральным композиционным звеном служит статичный и слегка повышенный куб четверика с повалом, перекрытый на четыре ската и увенчанный невысоким четвериком с главкой; и асимметричная «висячая» галерея, оживляющая аскетическую строгость и простоту общих архитектурных форм здания. К таким же типичным проявлениям традиций русского деревянного зодчества надо отнести и весь конструктивно-технический строй этого памятника. Здесь всё, начиная от способов рубки углов и обработки стен и кончая подкровельными конструкциями, сделано точно так же, как и на всех других древних деревянных памятниках России вне зависимости от места их нахождения. И к этому надо добавить, что такие детали, как дверные косяки, волоковые оконца и даже жгуты, розетки и пояски, из которых соткана уникальная вязь потолочных балок, можно встретить на самых разных памятниках деревянного зодчества, разных их деталях и в разных местах России.
В целом пропорциональный строй Никольской церкви, ее масштаб, композиционное построение и формы типичны для небольших скромных церквей.
Немало общего у этого памятника с Андреевской церковью на Заяцком острове. Обе церкви просты и не претендуют на высокие архитектурные достоинства, свойственные обычно летним храмам — монументальным и величественным сооружениям, в архитектуре которых ведущим началом выступает не столько практическая, сколько художественная сторона построения. В планировочной композиции Никольской церкви в Васильевском не трудно заметить те изменения, которые появляются в пространственной структуре деревянных церквей к концу XVII столетия. Прежде всего — одинаковая ширина трех разных помещений церкви: трапезной, четверика и алтаря, нарушающая традиционную ступенчатость композиции, а вслед затем и объемно-пространственную выразительность всего здания, в котором четверик был обычно меньшим по ширине в сравнении с трапезной, но более широким в сравнении с алтарной апсидой. Одинаковость объемов привносит некоторую монотонность в силуэт церкви в Васильевском, демонстрируя уже нарождающиеся к концу XVII века признаки деградации традиций древнерусского зодчества. Но, испытав на себе эти новые веяния, архитектура Никольской церкви в Васильевском всё-таки осталась живым воплощением самобытной строительной культуры русского народа. И самое замечательное в ней — резные балки. Они до сих пор остаются непревзойденным шедевром и классическим образцом национально-русской скульптурной пластики и резьбы по дереву. Они — главная особенность памятника. Каждая балка представляет собой пятигранный брус, у которого две нижние грани — наклонные, сопряженные между собой примерно под углом в 45 градусов. Поперечные перехваты разделяют балки на пять секций. По обеим сторонам каждого перехвата, состоящего из комбинации двух витых жгутов, среднего валика и боковых плоских поясков, зеркально располагаются кувшинообразые «дыньки», обрисованные плавными кривыми линиями, которые сходятся к центральной части каждой секции — их розеткам.
Этот основной мотив резьбы балок, повторяемый в каждой секции и на всех четырех гранях, превращает саму балку в единый скульптурный монолит, подобный резным столбам в трапезных, на крыльцах и галереях. В основе его художественной выразительности лежит ритмический шаг подчеркнуто разных архитектурных форм, построенный на их контрастном противопоставлении. Такой пример ритмичного чередования и контрастного сочетания тонко детализированных и крупномерных гладких элементов — одна из самых ярких и общих особенностей всего древнерусского деревянного зодчества. А в Никольской церкви этот общий прием получил еще индивидуальную трактовку, выраженную в том, что все розетки на обеих балках трапезной, а их сорок штук, имеют разный рисунок. Однако здесь нет того хитрого чередования нескольких разных форм, при использовании которых достигается лишь иллюзия их бесконечного разнообразия. Здесь буквально каждая розетка нарисована по-своему, и среди них нет двух одинаковых. И это, несмотря на то, что с любого места можно увидеть лишь половину из общего количества всех розеток. Каждая из них выполнена в технике трехгранной выемчатой резьбы, все они одного размера. И, на что обратим особое внимание, на них нет каких-либо следов прежней раскраски, кроме остатков позднейшей штукатурки. Более того, живая текстура дерева — годичные слои и кольца, следуя всем прихотливым переливам форм розеток, еще резче подчеркивают и выявляют сами эти формы, внося в них дополнительный декоративный мотив, органично слитый с их рисунком. Поэтому розетки, как, впрочем, и вся резьба балок, выступают как формы, специфичные для дерева и гармонически взаимосвязанные с его естеством. Пластика объемных форм, расположенных в трехмерном пространстве, сливается здесь и с выразительностью самого дерева, словно пронизывающего своими мерцающими волокнами эти формы, и создает бесконечно изменчивую гамму как бы движущихся полутонов и бликов, за которой теряется предел видимого и воспринимаемого. Добавим к сказанному, что сравнительно мелкий рисунок балок рассчитан на близкое восприятие: высота потолка в трапезной составляла всего 2,5 метра. Сами же балки выполнены из прекрасной кондовой сосны с ярко выраженной текстурой. В заповедных лесах Серпуховской земли и по сей день стоят подобного рода красавицы сосны.
http://tsobor.ru/?p=1545
Воронов Юрий Викторович
