Москва. Церковь Григория Неокесарийского в Дербицах.

Письменно храм известен с 1632 г. деревянным. Нынешний, каменный построен Иваном Кузнечиком, благодаря вниманию царского духовника Андрея Постникова ( в других источниках Андрея Савинова). Освящена в присутствии царя Алексея Михайловича в 1679 г. Главный престол освящен в честь святителя Григория Неокесарийского, северный придел - Боголюбской иконы Божьей матери, южный - святителя Григория Богослова, верхний - святителя Тихона Амафунтского. Особой достопримечательностью храма является его изразцовое убранство, выполненное белоруссом Степаном Полубесом. На украшение храма пошло 9000 изразцов.а В 1939 г. храм был закрыт,разграблен. Для расширения тротуара хотели снести. Богослужение возобновлено в 1992 г. Для справки: по В.Далю - "в Дербицах" - в замшелой залежной земле.

В древней Москве праздник св. Григория Неокесарийского оказался связанным с важным для России историческим событием – в этот день, 17 ноября 1445 года возвратился в русскую столицу из жестокого татарского плена великий князь Василий II Темный, прозванный так оттого, что был ослеплен врагами. Вероятно, именно в память о его возвращении тогда же и была поставлена первая деревянная замосквореченская церковь, освящённая по этому празднику, хотя деревянный Григорьевский храм впервые упоминается в письменных исторических документах лишь в 1632 году. В старой Москве он назывался «что в Дербицах». Местность, где воздвигли этот храм, была в те времена далёкой-далёкой глушью. Когда-то там проходила древняя дорога из Новгорода в Рязань. Освоение территории старинного Заречья серьёзно началось во времена татаро-монгольского ига, поскольку через него пролегла главная дорога из Москвы в Орду. Название улицы Полянка официально появилось лишь в XVIII столетии, но в те времена, когда была основана церковь св. Григория Неокесарийского, здесь действительно начинались большие поля, которые простирались далеко за пределы средневекового города, и среди них проходила старая дорога из Кремля на Серпухов. Эти поля и дали название старинной московской улице. Сама же земля в этой низинной, часто затопляемой разливами Москвы-реки местности, была топкой, «замшелой», отчего и была прозвана Дербицами, искажённо от дебри. «Дебрью» в старину называли топкую низину. Сначала в этой сырой, неказистой местности селились крестьяне и ремесленники, а с XVI века в Заречье находились и поселения стрельцов. Тут же расположилась дворцовая слобода царских кадашей – бондарей, делавших необходимые в старинном хозяйстве деревянные бочки и кадки (по другой версии кадашами были царские ткачи). Затем, с XVIII столетия Замоскворечье и его Полянку стали заселять московские купцы. А церковь св. Григория Неокесарийского так и стояла деревянной до самого правления «тишайшего» царя Алексея Михайловича. После эпидемии чумы, разразившейся в Москве в середине XVII века, она окончательно запустела. В 1660 г. в ней служил обычный московский священник Андрей Саввич Постников, и рядом с церковью стоял его собственный двор. Он сумел сблизиться с набожным царём и даже стал его духовником, так, что в 1665 году царь перевёл его в кремлёвский Благовещенский собор, где была домовая царская церковь, и сделал его протопопом.

Свою близость с царём священник сохранил вплоть до смерти государя. Именно он в 1671 году венчал Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной, матерью Петра I. И в октябре 1674 года, незадолго до кончины царя, был у него в Кремле на пиру – царь сам угощал его заморскими винами и разными яствами. Но прежде, чем уйти на столь почётную службу, священник просил царя разрешить ему перестройку своего замосквореченского храма каменным. Царь исполнил просьбу и взял строительство под свой контроль: оно началось в 1668 году. Новый храм стали возводить чуть севернее его деревянного предшественника, и Алексей Михайлович дважды ездил к обедне в строящуюся церковь. Интересно, что камень для красавца-храма привозили из знаменитого подмосковного села Мячкова: из той же каменоломни брали камень для строительства белокаменных (и первых каменных) стен московского Кремля при князе Дмитрии Донском, а в XIX столетии – для строительства первого храма Христа Спасителя по проекту Витберга на Воробьевых горах. В то время это село уже было вотчинным владением отца Герцена, Ивана Яковлева. Но незадолго до смерти царя его духовник попал в немилость самого патриарха Иоакима. Известно, что уже через несколько дней после упомянутого кремлёвского пиршества протопоп сидел в заточении на цепи по повелению патриарха, и смог из темницы написать царю прошение о помощи. Царь, находившийся в Преображенском, поехал в Москву хлопотать о его участи, и стал просить патриарха освободить своего духовника, а патриарх в ответ возводил на того «разные вины», которые, вероятно, и были поставлены протопопу в официальное обвинение после смерти царя. Видимо, эти вины были очень серьёзными, так как царь сперва не смог ничего сделать для своего любимца и лишь поставил ему в караул своих верных стрельцов. Только к Рождеству 1675 года – последнего года жизни царя Алексей Михайловича – его духовник был освобождён из темницы с прощением и разрешением священствовать. Он даже был приглашён к царю на обед за один стол с патриархом. Примирение это длилось недолго, ибо состоялось лишь благодаря горячему участию царя в судьбе своего духовника. Первый же конфликт, считается, произошёл уже на похоронах царя. История донесла о том мало достоверных свидетельств, но известно, что священник Андрей Саввинов будто бы сам был инициатором новой ссоры, возмутившись, что патриарх лично исполняет на похоронах то, что должен делать он, царский духовник. И тогда терпение лопнуло. На созванном соборе патриарх обвинил священника во множестве тяжких преступлений, таких, как блуд, превышение полномочий, подстрекательстве царя против патриарха, и, в частности, в том, что поставил себе храм в Замоскворечье без патриаршего благословения и что без того же благословения и «ставленной грамоты» принял чин протопопа Благовещенского собора. И когда в 1679 году патриарх Иоаким освящал выстроенный храм св. Григория Неокесарийского, его бывший священник, лишённый сана, уже находился в ссылке в далёком Кожеозерском монастыре.Архитекторами нового храма были русские царские зодчие Иван Кузнечик и крепостной из Костромы Карп Губа. 9 тысяч знаменитых поливных изразцов в стиле «павлинье око», давших храму его всемосковскую славу, сделал великий мастер Степан Полубес) Своей популярностью и статусом в древнемосковском строительстве он может сравниться только с Баженом Огурцовым, строителем черепичных шатров кремлёвских башен. А среди иконописцев, царских изографов, трудившихся над росписью храма и над его образами, был сам Симон Ушаков. Раньше во втором ярусе было устроено подобие хор, что указывало на дворцовый характер церкви. В народе её называли «красной», - красивой.

Во второй половине XVIII столетия у храма появился придел во имя св. Григория Богослова, устроенный тщанием прихожанина Григория Лихонина в честь его небесного покровителя. А до 1821 года при церкви было и обычное кладбище. И в страшное для Москвы время повальной холеры, свирепствовавшей в 1830 году, этот храм вписал себя на новую страницу московской истории. В 1834 году в нем был устроен придел Боголюбской иконы Божией Матери, которой молились во время эпидемии. Холера бушевала в Москве с сентября 1830 года и стихла в декабре: она пришла с Востока, поэтому её считали «азиатской» и даже называли «единственной верной союзницей» Николая I – такого страха и такого единого воодушевления на борьбу со свирепой болезнью не было со времён отпора, данного Москвой Наполеону. Святитель Филарет устроил общий молебен - московские священники с крестным ходом обходили свои приходы, а сам митрополит коленнопреклоненно молился в Кремле. По всей Москве объявили строжайший карантин и оцепили её военными кордонами, из-за которых Пушкин не мог попасть в город к невесте и дважды возвращался в Болдино. В итоге он просил своего знакомого генерала Бибикова достать ему разрешение, но смог попасть в дом Гончаровых лишь 5 декабря, когда эпидемия пошла на спад. Только в Кузьминках, по преданию, не было ни одного случая заболевания, что отнесли к благодатной помощи Влахернской иконы Божией Матери, хранившейся в местной церкви. Трагические последствия холерной эпидемии ещё долго напоминали о себе. Кроме Боголюбского придела Григорьевской церкви, основанного в благодарность и в память об избавлении Москвы от беды, в 1831 году был учреждён Александринский сиротский приют «для призрения сирот чиновников, умерших от холеры в Москве». Первое время он располагался в Басманной слободе, в бывшей усадьбе графа Разумовского на Гороховом поле, а потом был переведён в центр Москвы, в усадьбу Апраксина на Знаменке.

Храм св. Григория Неокесарийского был закрыт в конце 1935 года. Иконы его передали в Третьяковскую галерею, а ещё раньше, в 1930 году Моссовет подбирался к старинной шатровой колокольне храма, намереваясь её снести для расширения тротуара. Чудом её отстояли – только в самом нижнем ярусе пробили сквозной проход. Именно такой метод расширения «полезной площади» тротуаров и мостовых рекомендовался последующим Генеральным планом 1935 года. Тем же способом, согласно Генплану, намеревались кардинально расширить Арбат – прорубить в нижних этажах его зданий сквозные проходы-тротуары, а бывшие, «освобождённые» от пешеходов тротуары обратить в мостовую и предоставить транспорту. Так поступили и с колокольней Григорьевской церкви. К 1965 году храм, отданный под различные учреждения, обветшал и был хорошо отреставрирован. Его поставили на государственную охрану как памятник истории и культуры, и разместили в нем наряду с «Всесоюзным производственно-художественным комбинатом им. Вучетича» тихую «контору» по официальной перекупке старинных икон, которые закупали у населения и потом с разрешения властей перепродавали за границу любителям русского «антиквариата».

Только в 1990 году по письму Святейшего Патриарха Алексия II Моссовет вернул храм верующим. К 1996 году он был окончательно восстановлен и отремонтирован, и в нем начались богослужения. При храме действует сестринство во имя иконы Божией Матери "Державная", православная гимназия.

http://drevo-info.ru/articles/5079.html

У храма святителя Григория Неокесарийского - редкое посвящение и редкая судьба. Он был и обетной церковью и дворцовой, видел крещение первого российского императора и в некоторой степени "породнился" с Московским Кремлём... На строительство и украшение храма царь Алексей Михайлович денег не жалел. Но об этом всё по-порядку...

Место где стоит храм Григория Неокесарийского, в древности именовалось Дербицами, то есть замшелой, топкой землёй. Сначала здешняя церковь была деревянной. Известно, что её строили по распоряжению великого князя Московского Василия Тёмного, внука Дмитрия Донского. По некоторым сведениям, находясь в татарском плену, он дал обет: если окажется на свободе, то возведёт храм - на том месте, с которого увидит по возвращении стены Московского Кремля, а посвятит его тому святому, в день памяти которого это произойдёт. Своё обещание Василий Тёмный сдержал: он вернулся в Москву 30 ноября 1445 года - в день святителя Григория Неокесарийского. Потом этот храм сгорел, а вместо него к 1632 году построили новый - тоже деревянный. Через 20 лет, после эпидемии чумы, церковь пришла в запустение, и лишь в 1667 году государь Алексей Мизайлович дал добро на строительство нового, каменного храма. Чуть раньше, ещё до своего низложения, начинание успел благословить Патриарх Никон, а настоятелем церкви стал священник Андрей Савинов Постников - личность весьма яркая и неординарная. Отец Андрей Савинов являлся духовником царя Алексея Михайловича.

В 1671 году в храме Григория Неокесарийского (отделку которого ещё не закончили) священник, к тому времени ставший протопопом, обвенчал недавно овдовевшего царя с юной красавицей Натальей Нарышкиной - невеста была почти вдвое моложе жениха. Уже через год в этих же стенах крестили новорождённого царевича Петра - будущего Петра Первого. Алексей Михайлович отпускал на строительство и благоукрашение церкви немалые средства и лично контролировал ход работ - известно, например, что в 1668-1670 годах в день святого Григория царь приезжал в храм к обедне. А все распоряжения, касающиеся стройки, закупок материалов и затрат, начинались словами: По указу Великого Государя, Царя и Великого Князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца..." Сохранились и царские предписания по выполнению постройки: "Прописать колокольню красками разными ростески, а где прямая стена, прописать в кирпич суриком, а у шатра стрелки перевить, а меж стрелок обелить, а слухи и закомары и окна прописать разными красками; да у колокольни, которое резное дело каменное разветвить и прописать красками". Как видим, самодержца можно считать одним из авторов нового столичного храма.

На строительстве работали "каменных дел подмастерья" Иван Кузнечик и Карп Губа, а материал доставляли из знаменитых подмосковных каменоломен в селе Мячкове - тех самых, откуда при Дмитрии Донском брали камень для стен Московского Кремля. Почти девять тысяч изразцов с растительным орнаментом - так называемым "Павлиньим оком" - поручили изготовить известному мастеру Степану Полубесу, а образа для иконостаса выполнял знаменитый царский изограф Симон Ушаков. Над росписью храма трудились не менее известные костромичи - Гурий Никитин и Сила Савин, а также их коллеги из Переславля-Залесского - Семён Дмитриев и Дмитрий Плеханов. Учитывая всё это, не приходится удивляться, что церковь получилась невероятно красивой - "красной", как её сразу стали называть, причём не только в народе, но и в официальных документах. У тех, кто входил в неё, буквально захватывало дух. Несколько древних икон подарил храму сам Алексей Михайлович. К ним впоследствии приходили молиться даже старообрядцы. Известно, что некоторые образа представляли в лицах изъяснение Символа веры и евангельских изречений - например, "В начале бе Слово".

В самом начале строительства храма, в 1670 году, умерла жена священника Андрея Савинова, а через два года - дочь. После этого в юго-западном углу трапезной появился склеп размерами семь с половиной на пять метров. Сейчас это - составная часть правого придела, который устроили позже. Если приглядеться, то можно увидеть, что два его последних окна имеют наличники первоначальной постройки. Это и есть усыпальница семьи протопопа. В ней же, к слову сказать, похоронены и родители Андрея Савинова. На одной из её стен находилась закладная доска с соответствующей надписью (позже её поместили над аркой, соединившей новый придел с усыпальницей, а при последней реставрации повесили слева от белокаменного портала при входе в трапезную). Закончили строительство через 12 лет после закладки первого камня - 1 марта 1679 года состоялось освящение храма Григория Неокесарийского. Правда, тем, кто так мечтал увидеть церковь завершённой, присутствовать на нём не пришлось: Андрей Савинов к этому времени находился в ссылке, а царь Алексей Михайлович - в земле... Обряд освящения совершил Патриарх Московский и всея Руси Иоаким, в присутствии нового государя Фёдора Алексеевича. С тех пор храм получил статус придворного. И по сей день, между прочим, кресты всех глав церкви венчают царские короны.

Тяготы 1812 года церковь Григория Неокесарийского перенесла без потерь. Известно, что, когда Москва была охвачена пожаром, Наполеон лично распорядился, чтобы с храмом на Полянке ничего не случилось. Красота церкви произвела на французского императора неизгладимое впечатление, и он долго сокрушался, что не может поставить храм на ладонь и забрать с собой в Париж. Наполеоновским солдатам, получившим от своего вождя соответствующее "вразумление", приходилось вёдрами таскать воду и поливать церковь, дабы защитить её от огня. Ни её убранство, ни утварь, ни церковные книги тогда не пострадали.

Во второй половине ХVIII - нач. ХIХ веков храм Григория Неокесарийского начал "обрастать" приделами. Тёплый, южный, придел во имя Григория Богослова появился к 1767 году. Он был совершенно необходим - ведь главный храм оставался холодным, неотапливаемым. Придел возвели стараниями одного из прихожан - купца первой гильдии Григория Лихонина. И если при устройстве этого придела ещё пытались следовать традициям ХVII века, то появившаяся шестьюдесятью годами позже северная пристройка уже имеет ампирные формы с элементами псевдоготики, храму несколько чужеродные, но по счастью, в глаза особо не бросающиеся. Северный придел начали строить в 1830-е годы, поскольку церковное здание перестало вмещать всех своих прихожан. Соответствующее прошение купец первой гильдии Павел Сазиков адресовал митрополиту Московскому Филарету (Дроздову). Владыка благословил - и купец пожертвовал на строительство более сорока тысяч рублей, за что получил благодарность от архирея. Освятили придел в честь Боголюбской иконы Божией Матери: этот чудотворный образ стал особо почитаемым в Москве после того, как по столице прокатилась эпидемия чумы 1771 года, остановленная заступничеством Богородицы...

В 1859 году началась первая серьёзная реставрация храма Григория Неокесарийского. Главное, что требовалось сделать, - это восстановить алтарные росписи и росписи четверика, а также поновить серебряные ризы иконостаса. Освящал отремонтированный храм митрополит Московский Филарет (Дроздов). В следующий раз храмовую роспись поновляли через тридцать лет. А перед этим был фактически заново переустроен тёплый храм, в приделах вызолочены иконостасы, возобновлена вся церковная утварь и, что немаловажно, установлены новые печи и положены новые каменные полы. За три с половиной века истории церкви в ней служили Патриархи Иоаким и Андриан, святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский, многие епископы Дмитровские и другие известные деятели Русской Церкви. Всё, казалось бы, предсказывало храму славное будущее и долгое процветание...

А потом начался ХХ век. И если ещё в начале столетия храм продолжал иметь статус придворного - молиться сюда приезжала великая княгиня Елизавета Фёдоровна, позже канонизированная Церковью, - то после революции для него, как, пожалуй, и для всей страны, наступили тяжёлые времена. Свои же, московские, люди не пощадили того, что пожелал даже захватчик-иноземец. В 1922 году доморощенные вандалы уже не восторгались красотой, а искали ей практическое применение. Из храма изъяли многие ценности. В попытке спасти то, что нельзя вывезти - настенные росписи, - совет общины принял решение "произвести окраску крыши на здании храма и тем самым предотвратить его от порчи и разрушения". А вот спасти от порчи шатровую колокольню не удалось. В 1930 году Моссовет вообще постановил её снести, потому что она якобы мешала пешеходам - перекрывала тротуар Полянки до самой презжей части. Но после долгих баталий решили ограничиться... сквозным проходом. Как ни крути, всё же лучше, чем снос. В конце 1930-х годов храм закрыли. Последнего настоятеля Бориса Ивановского расстреляли по обвинению в антикоммунистической пропаганде: один из его знакомых, тоже священник, донёс, что протоирей мечтал о временах, когда "всех коммунистов сотрут в порошок с лица земли". В 1960-е годы храм, в котором размещались различные заведения - от комбината имени Вучетича, занимавшегося скупкой икон, до цеха по производству батика, - сильно обветшал, "купола проржавели до дыр". Приличествующий ему вид вернули реставраторы, после чего церковь наконец получила статус памятника истории и культуры.

Храм вернули верующим в 1990 году стараниями Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II. Богослужения в нём возобновились через четыре года, и одновременно началась новая масштабная реставрация главной целью которой было возвращение зданию первоначального облика. Суриком, бирюзой и белилами выделили церковный декор, покрыли позолотой кресты и воссоздали набор утраченных колоколов. По сохранившимся фрагментам удалось восстановить древние настенные росписи. Даже новый иконостас "скопировали" с оригинала. Остальные иконы тоже выполнили в стиле Симона Ушакова. После долгих лет заброшенности пришлось возрождать и приделы. Так, в отреставрированном приделе Григория Богослова теперь находится баптистерий (крещальня). Он оформлен в византийском стиле. Кроме того, обновлённый храм украсили новыми изразцами. Над южными воротами теперь - майоликовый образ Григория Богослова, а над северными - Боголюбской иконы Божией Матери, сообразно посвящению приделов. Святитель и Дева Мария словно благословляют всех входящих.

30 ноября 1996 года, в день памяти святителя Григория Неокесарийского, главный престол отреставрированного храма освятил Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. После того как храм освятили, Патриарх Алексий II двенадцать раз возглавлял службу в нём в день памяти святителя.

Из журнала "Православные Храмы. Путешествие по святым местам". Выпуск №43, 2013 г.

Яркая расцветка храма Григория Неокесарийского сразу бросается в глаза. Такое ощущение, что сначала видишь цвет - радостный, праздничный всплеск краски, и только потом начинаешь разбираться-понимать, на что же эта краска нанесена, какой под ней архитектурный памятник. Разбираешься уже под властью этого первого искрящегося впечатления, мажорной ноты в панораме "обминоренной" улицы. В отличие от других зодчих московского узорочья, смело экспериментировавшими и с формами, и с композицией, создатели церкви Григория Неокесарийского придерживались, может быть, даже несколько архаизирующей линии.

Перед нами - традиционные для России формы храма - "корабля" с шатровой колокольней на западе, под ней - вход в церковь, приземистая трапезная, которая примыкает к небольшому четверику, зрительно как бы приподнятому вверх "костром" из трёх ярусов килевидных кокошников так называемых "огненных языков". Выше - традиционное же пятиглавие (главы - чисто декоративные, их барабаны - глухие, они не имеют окон и не открываются своим внутренним пространством в интерьер храма). Красно-зелёно-белый колер, наличники, карнизы, затейливые колонки и полуколонки, украшающие как тело церкви, так и барабаны её глав - всё это тоже непременная атрибутика московского узорочья. Законченный в 1679 году храм Григория Неокесарийского наверное, был в числе последних значимых узорочных памятников. Пройдут буквально считанные годы - и архитекторы начнут "пробовать на вкус" московское барокко в его нарышкинском изводе. А оно, хоть и считается прямым наследником узорочья, всё же - совсем иной стиль.

Декоративное убранство - вот что выделяет церковь на Большой Полянке среди многих других храмов той же эпохи. Деликатно "архаизировав" композицию, создатели храма вовсю "отыгрались" на оформлении. Одни изразцы мастера Степана Полубеса, не потерявшие до сих пор своего блеска, чего стоят! Двумя поясами-фризами (нижний разорван арками порталов) пересекают они первый ярус колокольни. Широким, как праздничный рушник, полотном пролегают под карнизом самого храма - это пятиглавая пирамида кокошников словно вырастает из изразцового разнотравья. Общее впечатление поддерживают небольшие, незаметные на первый взгляд изразцовые вставки, белокаменная резьба порталов и общее декоративное исполнение фасадов, в котором специалисты усматривают элементы костромских традиций; и даже абсолютно "новодельные" (никогда их раньше там не было) часы на колокольне как-то по-своему "вписались" в общий орнамент. Недавно установленные часы с курантами каждый час вызванивают разносящуюся по Замоскворечью мелодию "Спаси, Господи, люди Твоя", а каждую четверть часа - "Царице моя Преблагая".

Сохранились многочисленные подробные записи, свидетельствующие, какие деньги государь Алексей Михаилович выделял на строительство церкви Григория Неокесарийского. От "на покупку 2000 листов серебра да 700 листов золота и на краски и на иныя всякие покупки 78 рублев 3 деньги" и "на раздачу поденного корма на прошлый ноябрь месяц золотарям, малярам, сусальщикам, терщикам, левкащикам, спицарям, столярам, станошнику, токарям и оконичнику 175 рублев" - до пунктуального "привесть 1000 возов песку, а весом воз песку по 15 пудов; провозу от ста возов по 2 рубли; итого 20 рублев". На сооружение церкви царская казна потратила десятки тысяч рублей - деньги по тем временам баснословные.

Из журнала "Православные Храмы. Путешествие по святым местам". Выпуск №43, 2013 г.