Впервые название Братцево появилось в духовной грамоте Даниила Григорьевича Квашнина-Фомина. Он а 1565 году завещал Братцево своей жене Анне, с тем чтобы она владела им до своей смерти. По кончине Анны Фоминой село, согласно воле Даниила Григорьевича, должно было отойти Троице-Сергиеву монастырю. Благочестивая вдова, однако, простилась с Братцевым раньше. В 1569 году она приняла постриг, и село утвердилось за обителью преподобного Сергия. В 1572 году Братцево выкупил у монастыря Дмитрий Иванович Годунов - дядя Бориса Годунова. Зная благоустроенную активность нового владельца, можно было бы ожидать появления в это время в Братцеве каменного храма. Но Годунов продолжал благотворить родовому монастырю (Ипатьевскому), выстроил каменный храм в Красном под Костромой, а до подмосковного имения руки у него так и не дошли. При Лжедмитрии I его казнили, село отписали в дворцовое ведомство, и к концу Смуты оно так запустело, что и называлось-то уже не селом, а пустошью. Под этим жалким названием его получил дьяк Александр Иванов в 1618 году, а в 1623 году - астраханский воевода Алексей Зубов. Пустошью же Алексей Зубов завещал Братцево своему брату Матвею в 1637 году. При Матвее Зубове пустошь населилась, и в 1649 году, отдавая Братцево в приданое за своей дочерью Анной, он уже называл его деревней. В 1657 году Анна Супонева (в девичестве Зубова) продала приданую деревню Богдану Матвеевичу Хитрово (1615-1680). Хитрово к описываемому моменту был уже сложившимся государственным мужем. Он отличался как воин и дипломат, его ценил царь Алексей Михайлович (известно, например, - правда, это свидетельство относится к более позднему времени, - что, сопровождая царя на богомолье, Хитрово сидел в одной с ним "колымаге"). Имел к середине 1650-х годов Богдан Матвеевич и опыт руководства приказами - Челобитным и Земским. Во второй половине 1650-х годов Хитрово возглавил Оружейный приказ. Под своим началом он собрал лучших мастеров своего времени - собственно оружейников, иконописцев, строителей, кузнецов, ювелиров. Разыскивая их повсюду, Богдан Матвеевич "не стеснялся ни происхождением, ни вероисповеданием, конечно, христианских оттенков, лишь бы человек был талантлив".
К моменту постройки в начале 1670-х годов церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Братцеве под непосредственным руководством ктитора храма трудилась вся "своего рода академия художеств" - в том числе иконописцы Симон Ушаков, Иван Салтанов, Иван Филатьев, Никита Павловец, Георгий Зиновьев и другие. Естественно, они не могли остаться в стороне от "братцевского проекта". Покровский храм в Братцеве освятили в 1672 году, о чём свидетельствует надпись на каменной плите, вмонтированной в стену паперти: "Лета 7180 (1672) августа в 30 день при державе Великого Государя и Великого князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца построив сию церковь в вотчине своей в селе Братцове боярин и оружейничей Богдан Матвеевич - тезоименитое имя Иов - Хитрово и жена его боярыня Мария Ивановна". Вотчинный храм получил типичные для своего времени и сообразные художественному вкусу и возможностям Богдана Хитрово черты. Центральной частью храма явился небольших размеров бесстолпный четверик, увенчанный ярусом кокошников и полудекоративным (световым был только центральный барабан) пятиглавием. На восток четверик продолжили три алтарные апсиды, на запад - трапезная часть и колокольня. С севера приютился маленький придел во имя Алексия, человека Божия (небесного покровителя царя Алексея Михайловича).
Главным украшением Покровского храма, в целом весьма сдержанно и скромно оформленного, явился - несомненно, по замыслу Хитрово - изразцовый фриз, опоясавший четверик под ярусом кокошников. Он дополнен рельефными изображениями херувимов, помещёнными в кокошниках, - по одному в каждом полукружии. Именно эти элементы сообщали усадебной церкви нарядность. Изразцовых дел мастера появились в Московском государстве в связи с обширными строительными работами, предпринятыми Патриархом Никоном. Именно он "выписал" из белорусских земель ценников, владевших искусством изготовления многоцветных "кафлей". После отрешения Никона от Патриаршества работавших в Новом Иерусалиме и на Валдае мастеров разослали "по государевым делам". Одним из новых "портов приписки" стала для них Оружейная палата, возглавляемая Хитрово. О том, каким было первоначальное внутреннее убранство Покровского храма, сейчас судить сложно. Можно сказать лишь, что изысканностью оно отвечало его внешнему облику. В Государственной Третьяковской галерее сохранились иконы праздничного ряда из братцевской церкви, писанные мастерами Оружейной палаты. Несомненно, что и не дошедшие до наших дней образа отличались высоким художественным исполнением. Им, судя по описям, соответствовало и декоративное оформление интерьера.
Как следует из Переписных книг уездов Горетова стана, при жизни Богдана Хитрово число богомольцев Покровского храма было невелико. "В селе Братцове, читаем под 1678 годом, - церковь каменная во имя Покрова Пресвятыя Богородицы да в приделе св. праведного Алексия человека Божия, а в церкве святыя иконы и всякая церковная утварь и колокола строенье Богдана Матвеивича Хитрово; у церкви во дворе поп Тарасий Филипов, во дворе поп Никифор Герасимов, да церковники крепостные люди во дворе дьячек Ларка Нестеров, во дворе два пономаря Фомка Фомин и Федка Семенов; да в селе двор боярский и около двора задворных деловых крепостных людей русских и иноземцев 37 человек; при мельницах 13 человек и 3 человека мельников русских и иноземцев". Как видим, едва ли набирается полсотни прихожан (ещё неизвестно, сколько из перечисленных "деловых людей" прихожанами не являлись, будучи "иноземцами"), а причт, между тем, многосоставный: два священника и трое "церковников". Подобная ситуация была бы немыслима для обычного приходского храма, но в данном случае содержание церкви и её служителей лежало на плечах вотчинника, которого, несомненно, эти расходы не тяготили. Кроме того, "попы с причетники" Покровской церкви получили от Хитрово "на прокормление вечно и неотъемлемо" пахотную землю и покосы. По смерти Богдана Хитрово в 1680 году Братцевым владела его жена Марья Ивановна, и в эту пору село также было немноголюдно: "Двор боярский, а в нем 5 человек кабальных дворовых людей, двор прикащиков, двор конюшенный, двор скотный, а в нём 4 человека, 4 двора кабальных дворовых людей 6 человек, 10 дворов конюхов, в них 11 человек, 10 дворов деловых, в них 16 человек; всего 24 двора, в них 49 человек". Спустя десять лет после смерти мужа умерла и Марья Ивановна Хитрово, а так как брак их был бездетен (единственная дочь Ирина умерла в младенчестве), Братцево отошло к дворцовому ведомству. В этом статусе оно оставалось недолго, будучи пожаловано в 1695 году ближнему кравчему Кириллу Алексеевичу Нарышкину, в будущем - первому коменданту Санкт-Петербурга (1710-1716) и губернатору Москвы (1716-1719). Семейство Нарышкиных владело селом до 1780 года. Известий о том, как бытовала Покровская церковь в этот период, нет (до нас дошли лишь имена некоторых священно- и церковнослужителей). Однако, возможно, именно при Нарышкиных изменился её облик: стены четверика подросли, вобрав в себя кокошники, и она получила обычную для того времени четырёхскатную кровлю.
В 1780 году село перешло к графу А. С. Строганову (в 1800-1811 годах - президенту Императорской академии художеств). Он в Братцеве не появлялся, но ремонт в последней четверти ХVII века в храме, по-видимому, был осуществлён. Во всяком случае, в 1788 году церковь Покрова Пресвятой Богородицы упоминается в документах как "исправная" и, кроме того, вместо придела Алексия, человека Божия, показан придел "Сретения Богородицы" (т.е., надо полагать, Сретения Владимирской иконы Божией Матери). Придел, таким образом, получил новое посвящение. А переосвящение обыкновенно предварялось серьёзными ремонтными работами. Надо отметить, что судьба Алексеевского-Сретенского придела вообще была трудна и непостоянна. В 1780-е годы его переосвятили в первый раз. Затем, после осквернения храма наполеоновскими солдатами в 1812 году, придел двадцать лет оставался неосвящённым. В 1833 году новый владелец села В. Н. Ладомирский повелел разобрать его и заменить новым, посвящённым Иоанну Златоусту. В 1880-е годы, когда число прихожан Покровского храма значительно увеличилось, северный придел вновь перестроили, и он получил свой настоящий вид - с горкой кокошников и маленькой главкой. При последней перестройке его не переосвящали, и он по-прежнему остался Иоанно-Златоустовским. Главный же престол был освящён в начале 1813 года. Северный же придел оставили до времени неосвящённым по бедности: тогдашний владелец села И. Н. Римский-Корсаков, второй муж жены А. С. Строганова задерживал плату священнику и дьячку, а приход был малолюден - в эту пору в нём насчитывалось 22 двора с 205 душами обоего пола - и содержать двухпрестольный храм не имел средств. В. Н. Ладомирский, сын Римского-Корсакова, получив имение в 1828 году, напротив, загорелся благоустроительными планами в отношении Покровской церкви. Увы, они, как это часто бывало в то время, послужили к искажению её исторического облика. О переустройствах, предпринятых Ладомирским, мы можем судить по сохранившимся чертежам. Так, согласно им, восточный фасад храма приобрёл совершенно неуместный рустованный портик. К счастью, самые ценные элементы внешнего убранства храма - изразцы - остались на своих местах.
Впрочем, к 1887 году, когда храм принадлежал уже Н. С. Щербатову, получившему Братцево вследствие сложных наследственных перипетий, часть изразцов всё-таки уже была повреждена, а изразцы, имевшиеся на стене паперти, утрачены безвозвратно. Об этом мы узнаём из объяснений тогдашнего настоятеля Покровского храма о. Сергия Закатова, которые он давал в связи с составлением метрики на церковь. Оказывается, что в то время кровля была зелёной, выкрашенной, как тогда говорилось, медянкой. Зелёными были и купола, а кресты - жёлтыми. О центральном иконостасе священник пояснял, что он "итальянского стиля с колоннами, сделан под мрамор из алебастра, золоченая резьба на нем помещена на белом фоне". Своды основного четверика были расписаны "клеевой краской с изображением четырёх евангелистов и херувимов". Интересные сведения даёт о. Сергий и о колокольне, не дошедшей до наших дней. Внизу, по его словам, она была "квадратной", на этот квадрат - или, точнее сказать, четверик - были поставлены два восьмерика, покрытые "шпилем о восьми ребер, с двумя рядами, один над другим, слуховых окошек". При князе Щербатове была произведена последняя перестройка северного придела, и по вместительности он стал едва ли не таков же, как главный объём храма. Замыслы князя шли ещё дальше. В начале ХХ столетия он обратился в Археологическое общество (перестройки старинных храмов в эту, уже понимавшую ценность памятников архитектуры, эпоху, предлагалось согласовывать с ним) с просьбой разрешить слом колокольни, вследствие поновлений храма в 1830-е годы потерявшей устойчивость, а на её месте возвести новую, точь-в-точь повторяющую свою предшественницу. Кроме того, князь желал ещё более раширить храм, симметризовать его пристройкой южного придела и вернуть фасадам четверика первоначальный вид. Обращение Щербатова желаемых результатов не принесло. Затеялась, а затем и затянулась переписка между ним, причтом и старостой храма с одной стороны и Археологическим обществом - с другой. Со временем в неё включилась Духовная консистория, вставшая на сторону братцевских прихожан. Но Археологическое общество, раз за разом не находя трещин, которые угрожали бы колокольне падением (храм осматривался несколько раз), оставалось неумолимо. В 1907 году оно вынесло "приговор": "Сломку колокольни Общество разрешить не может, так как она представляет художественный и археологический интерес и может быть ремонтируема. Пристройка придела с южной стороны для расширения храма может быть допущена, но с тем, чтобы ею не застраивались колокольня и западная часть храма". Щербатова этот ответ не удовлетворил, и храм остался без переделок. Спустя шесть лет настоятель Покровской церкви вновь потревожил Археологическую комиссию прошением о производстве ремонтных работ. Предполагалось заменить систему отопления, сделав весь храм тёплым, перестелить полы, оштукатурить стены, промыть и реставрировать живопись. По-видимому, приступить к ремонту помешала Первая мировая война.
1917 год Покровский храм встретил, таким образом, не в лучшем состоянии. печи и пол настоятельно требовали починки, а заведующий Ново-Иерусалимским музеем Натан Шнеерсон, посетивший Братцево в 1921 году, отмечал, что крыша храма протекает, из-за чего внутри очень сыро. О ремонте в послереволюционных условиях думать не приходилось. Из церкви несколько раз изымали ценности. Часть предметов, представлявших исторический интерес (например, вклады Хитрово), поступила в Ново-Иерусалимский музей. Действующим храм Покрова оставался, по свидетельству местных жителей, до 1934 года, после чего был закрыт "по многочисленным просьбам трудящихся" фабрики "Прогресс". Храм лишился колокольни (она не восстановлена до сих пор), глав и портиков. В здании находились поочерёдно цех по изготовлению красителей, склад, ремонтная мастерская. К 1990 году, когда церковь вернули верующим, она напоминала скорее двухэтажный сарай (межэтажные перекрытия нагородили здесь, по-видимому, ещё красильщики), чем дом молитвы. Плачевное состояние храма Покрова Пресвятой Богородицы привлекло внимание реставраторов в 1970-е годы. Специалисты Центральных научно-реставрационных мастерских Н. А. Ловкунас и Г. Г. Оранская провели обследование памятника, выявив его первоначальные архитектурные черты. Был подготовлен проект реставрации. Приступить к ней удалось, однако, лишь в 1990-е годы, когда здание вернули верующим. Первую Божественную литургию отслужили в тогда ещё полуразрушенном храме 17 апреля 1993 года, в Великую субботу.
Из журнала: "Православные Храмы. Путешествие по святым местам". Выпуск №205, ООО "Де Агостини", 2016