Москва. Сретенский монастырь. Надвратная колокольня.

Рядом с Никольской церковью находилась надвратная колокольня формы «восьмерик на четверике», построенная в 1670-х годах. В 1740 году архитектор Иван Мичурин сделал новое завершение с барочным куполом вместо сгоревшего в пожаре 1737 года. После сноса колокольни в 1928 году колокола были проданы в Англию. Предположительно несколько колоколов в середине 1920-х годов выкупил инженер из США Томас Витмор. Он подарил их Гарвардскому университету, где для них построили специальную звонницу.

Источник: https://svjatyni.ru/hramy-i-tserkvi/sretenskiy-monastyr-istoriya-obiteli-i-svyatyni.html#i-11

Старинные путеводители, говоря о замечательных достопримечательностях Москвы, сообщали о колокольных звонах Сретенского монастыря: «Монастырская колокольня славится по Москве весьма искусно подобранными колоколами». Ризничий Сретенского монастыря иеромонах Иосиф в 1911 году писал о колоколах Святой надвратной колокольни обители: «Колокольня имеет довольно красивую восьмигранную форму, снабжена множеством колоколов, из которых большой, отлитый в 1745 году, весит 195 пудов 10 фунтов (3,2 т) и славится в Москве своим гармоничным звоном». В ответ на постановление Моссовета от 11 января 1928 года «О сносе колокольни бывшего Сретенского монастыря» приходской совет 31 марта обращался в Главнауку Наркомпроса с просьбой отдать верующим колокола: «На колокольне бывшего Сретенского монастыря помещается более 20 колоколов разного веса, самый большой из этих колоколов весит 195 пудов. Часть этих колоколов очень древняя, и по своему музыкальному подбору они являются очень ценными».

Колокольный звон Сретенской обители славился еще с XVII века, и на то были веские причины. Надвратная колокольня монастыря венчала Сретенский холм, представлявший собой высокий левый берег реки Неглинной. Приближались ли люди к Сретенскому монастырю по Сретенке или со стороны Кремля, они видели: Святая колокольня возвышается над всем. Она доминировала во всех панорамных видах города. Колокольный звон Сретенского монастыря медленно спускался с вершины холма, полновесно заполняя всю долину реки Неглинной и располагавшиеся в ней слободы. И здесь кроется вторая причина, почему этот звон не мог не быть замечательного звучания. Слушали этот звон работники Пушечного двора, обитатели слободы кремлевских звонарей и слободы литейщиков колоколов и пушек, то есть самые требовательные ценители и сами творцы колокольного звона. А уж они должны были позаботиться о качестве колокольного звона Сретенской обители.

Государственный Пушечный двор для литья колоколов и пушек был устроен с конца XV века там, где ранее стояла Пушечная изба. В.Н. Татищев сообщает, что в 1488 году «слил Павлин фрязин Дебосис пушку велику». В сохранившихся документах двор впервые под своим именем упомянут в 1535 году. В XVI веке работники Пушечного двора селились по соседству в слободе кремлевских звонарей, центр которой был отмечен церковью святого Николая Чудотворца в Звонарях. Когда сооружали Белый город, то речку Неглинную под крепостной стеной заключили в трубу. Перед запрудой образовался Неглименский пруд, а Звонари и Пушечный двор в конце XVI века оказались «на Трубе». Над прудом на Сретенской горке за стеной Белого города обосновалась слобода работников Пушкарского приказа сначала вокруг церкви святого Сергия Радонежского в Пушкарях. По описи 1638 года, слобода протянулась до церкви Спаса Преображения в Пушкарях на Сретенке, и в ней насчитывалось 372 двора «московских пушкарей и пушкарского чину людей». Все они ходили на работу через Сретенские ворота Белого города и молились в Сретенском монастыре.

В первой трети XVII века Пушечный двор уже был хорошо организованной мануфактурой, главным техническим руководителем которой был государев пушечный и колокольный мастер Андрей Чохов. Организация московского колокольного производства XVII века исследована и описана Анной Федоровной Бондаренко и Верой Александровной Кондрашиной.

С 1598 года ядро производственников составляли «литейные мастера» Андрей Чохов, Семен Дубинин, Русин Евсеев, «колокольные литцы» Иван Афанасьев, Михаил Родионов и двенадцать их учеников. В 1620-х годах в Пушкарской слободе рядом со Сретенской обителью был двор «колокольника Онисима Радушевского». Это был один из руководителей Пушкарского приказа, носивший звание «пушкарских дел мастера». А.П. Лебедянская и А.Ф. Бондаренко характеризуют его как своего рода «научного сотрудника», ведавшего вопросами теории и практики, составителя и заведующего библиотекой Пушечного двора... В 1651 году колокольным мастером Пушечного двора признают основателя одной из самых известных династий – Федора Дмитриевича Моторина. Судьба Моториных была связана со Сретенским монастырем.

Страшный пожар 29 мая 1737 года, разрушивший полгорода, погубивший знаменитый Царь-колокол в Кремле прямо в земляной яме, уничтожил и каменную шатровую надвратную колокольню Сретенского монастыря вместе с колоколами. Время ее сооружения предположительно относят к периоду завершения строительства собора Владимирской иконы Божией Матери в 1679 году, опираясь на доношение иеромонаха Иакова в контору Правительствующего Сената от 26 сентября 1737 года. Тем более невозможно ничего сказать о прежде бывшей деревянной колокольне и ее колоколах. О кирпичной надвратной колокольне XVII века минимальную информацию получить можно. В 1738 году Коллегия экономии послала в Сретенский монастырь архитектора Ивана Мичурина для составления описи утрат и сметы на реконструкцию и восстановление строений. 6 марта 1738 года Мичурин доносил, что, когда в колокольне упали и разбились колокола, выгорел пол деревянный, диаметром 6 с половиной аршин (4,63 м). Размер помещения для колокольного звона убедительно показывает, что колоколов было много.

Чтобы узнать, каким был главный, самый большой, колокол, воспользуемся методом, примененным В.В. Кавельмахером для исследования о кремлевских благовестниках Москвы XVI – первой половины XVII веков. Разбившиеся колокола переливали в новые, иногда добавляя вес. Ориентировочно судить о старых колоколах можно по весу перелитых. Финансовые возможности Сретенского монастыря в XVIII веке были весьма ограниченны. Считая, что прибавления весу при переливке не было, колокольный звон в последней четверти XVII века возглавлял благовестник Большой весом около 195 пудов (3,194 т). Согласно таблице Н.И. Оловянишникова, указывающей размеры колокола по его весу, у Большого нижний диаметр был 2 аршина 9,375 вершка (1,84 м), высота – 2 аршина 10 вершков (1,87 м), вес языка – 8 пудов (131 кг).

Колокольня была возобновлена в 1744–1745 годах при игумене Лаврентии (Уварове), но уже не в шатровом, а в барочном виде. Поскольку смету на ее восстановление составлял Мичурин, то в Музее истории московской архитектурной школы при МАРХИ Ивана Мичурина и считают архитектором барочной колокольни.

Скорейшее возобновление пострадавшего в 1737 году благовестника обители было горячим желанием москвичей. Секретарь Синодального дворцового приказа Иван Черный завещал 50 рублей на перелитие в Сретенском монастыре Большого колокола. К 1740 году удалось собрать еще 25 рублей народных пожертвований, однако назначенный игуменом обители в этом году Петр (Котляревский) вынужден был употребить эти средства на восстановление монастырских строений. Так что переливка Большого колокола в 1745 году была личной заслугой игумена Лаврентия (Уварова). Она была произведена за его личные средства.

До нашего времени чудесно уцелел один из колоколов Сретенского монастыря XVII века, но он никогда не звонил с монастырской колокольни. Он висит на среднем ярусе колокольни Ивана Великого в Кремле и называется Марьинским. Надпись на колоколе гласит: «Лета 7176 (1668) году, марта в 23-й день, вылит сей колокол к церкви преподобной Марии Египетской по душах блаженныя памяти боярина Бориса Ивановича Морозова да по жене его боярыне, весу в нем 79 пудов (1,294 т)».

16 января 1648 года царь Алексей Михайлович женился на Марии Ильиничне Милославской, а через десять дней Борис (Илья) Иванович, воспитатель царя в детские годы, женился на младшей сестре Марии Анне Ильиничне Милославской, став ближним царским родственником. С 1645 по 1648 год Борис Иванович практически возглавлял московское правительство... Поскольку у Анны Ильиничны и Бориса Ивановича не было детей, то после ее смерти в 1667 году все огромное состояние Морозовых перешло в казну. Изготовление колокола для звонницы церкви преподобной Марии Египетской в 1668 году было царским заказом царицы Марии Ильиничны, выполненным по обету ее сестры. Отсутствие указаний об этом в надписи было нарочитым проявлением скромности царицы в подражание царю Алексею Михайловичу, который повелел в 1667 году мастеру Александру Григорьеву надпись для колокола Саввино-Сторожевского монастыря выполнить тайнописью.

У исследователей нет единого мнения о времени появления Марьинского колокола на Ивановской колокольне, хотя источник информации у всех один – хранящаяся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) «Ведомость из канцелярии главной артиллерии и фортификации от 20 апреля 1749 года», в которой, кроме свода надписей со всех имеющихся на колокольне колоколов, помещена старейшая из дошедших до нашего времени опись колоколов Ивановских колоколен – так называемая «Записная книга 203 года», она же Опись 1695 года. По мнению В.В. Кавельмахера, проследившего судьбы благовестников кремлевских звонниц, получается, что Марьинский колокол был повешен уже в 1669 году. Для Ивановской колокольни «наряду с переливкой с прибавлением веса уже с конца первой четверти XVII века, то есть со времен Михаила Федоровича, получил распространение метод обмена повредившихся колоколов на Пушечном дворе на колокола из числа готовых – по весу. Так на Иване Великом оказались неизвестно откуда взявшиеся колокола Марьинский, Даниловский, Белогостицкий, Шереметевский, Владимирский, Ляпуновский и другие – в количестве 1/5 от общего числа колоколов на звоннице. Все они, как показывают их надписи, были в свое время заказаны на Пушечном дворе вотчинниками и игуменами для своих церквей, но, на их несчастье, в это время с Ивана Великого спускали очередной повредившийся колокол, и имевшие преимущество перед всеми остальными клиентами соборяне, пользуясь своей близостью к царю, спешно вымаливали у него нужный указ и забирали полюбившийся колокол себе. Мы убеждены, что правильно понимаем механизм этого явления, поскольку никаких пожертвований колоколами от частных лиц, а тем более монастырей вкладные книги Успенского собора не содержат». И.Д. Костина считает, что в Описи 1695 года в среднем ярусе упомянут другой колокол, из-за повреждения замененный на Марьинский до 1749 года. Затруднение этой версии в том, что не объясняется, как в XVIII веке Марьинский колокол оказался свободным. А.Е. Виденеева и И.В. Коновалов также повторяют, что Марьинский колокол впервые перечислен среди 13 колоколов среднего звона Ивана Великого в 1749 году.

Отлитый накануне Благовещения 1668 года Марьинский колокол на Пушечном дворе ожидал своей очереди для тщательной очистки чеканкой, однако в марте 1669 года умерла царица Мария Ильинична, и колокол был повешен на колокольню у церкви Марии Египетской без тщательной обработки с небольшими натеками металла в местах надписи и орнамента. Звонница была пристроена сбоку, с северной стороны церкви, перед алтарем собора. В нее из церкви вела дверь. Колокол звонил на Сретенском холме до 1723 года. Синодальный казенный приказ 13 марта 1723 года издал «указ игумену Исаакию с братиею, на их доношение о церкви Марии Египетской, что в Сретенском монастыре, в котором велено священнику Иакову Максимову и дьякону Матвею Яковлеву и причетникам от той церкви отказать, и велено им искать места. Всякую церковную утварь и колокола той церкви с колокольни, переписав, взять в Сретенский монастырь, и без указа той церковной утвари и колоколов ни на какие монастырские потребы не расходовать». Освободившийся колокол забрали на Ивановскую колокольню вместо повредившегося кремлевского в период с 1723 по 1737 год, а звонницу разобрали. Во время пожара 1737 года колокольни у церкви Марии Египетской уже не существовало.

Марьинский колокол сам сумел много о себе рассказать. Верхняя часть колокола украшена широким рельефным фризом из четырех поясов. Верхний и нижний ряды – это арабески с жемчужником. Второй ряд – литая надпись с плотно прижатыми друг к другу буквами. Третий ряд особенно красив. На нем изображения львиных голов с кольцом в пасти чередуются стилизованными растительными побегами в виде волютообразных завитков с цветами. Столь сложное и пышное убранство колокола мог создать лишь хороший художник-орнаменталист, стиль которого узнаваем и неповторим. Исследователи орнаментов выделили этот стиль на колоколах Федора Моторина. Если его автором был и не сам мастер, то уж точно художник-знаменщик из его команды. И.Д. Костина называет создателем Марьинского колокола мастера Федора Моторина.

В 1670-х годах Моторин был ведущим литейщиком Пушечного двора. С 1660-х годов Федор Дмитриевич приобрел шесть участков со строениями на Большой Сретенской и Сергиевской улицах в Пушкарской слободе. С 1686 года Федор Моторин устроил между Колокольниковым и Сергиевским переулками первый в Москве частный колокольный завод, что дало название Колокольникову переулку. После смерти Федора в 1688 году дело продолжили его сыновья Дмитрий и Иван. Иван Федорович Моторин вместе с сыном Михаилом Ивановичем в 1733–1735 годах отливали Царь-колокол на Ивановской площади в Кремле.

По указу Петра I, обыватели обязаны были содержать у себя в домах за свой счет семьи офицеров временно расквартированных в городе полков. Загруженный работой Иван Моторин жаловался в 1733 году в Сенат: «В Правительствующий Сенат покорнейшее доношение. Имею я нижайший дом свой за Стретенскими вороты, в приходе церкви Сергея Чудотворца, что в Пушкарях, на котором моем дворе имеется у меня, нижайшего, литейный колокольный завод немалой, и на оном отправляю всякие колокольные разные дела; а по именному ее императорского величества указу в (1)730 году определен я, нижайший, к перелитию Успенского большого колокола (Царь-колокола), при котором отправлении обретаюсь безотлучно денно и ночно и поныне, к которому отправлению делаю в доме своем чертежи, машины и лекалы и прочие принадлежащие к тому модели; а в доме моем имеется постой с (1)711 году, и поныне непременно и стоят на оном моем дворе разные штат и обер-офицеры с женами, и с детьми, и с служителями, и занимают многие покои, и берут для топления печей дрова и свечи сильно, и от того постою принужден я с домашними своими жить в немалом утеснении, и положенного на меня помянутого колокола великого дела выше писанных чертежей и протчего к тому принадлежащего исправлять невозможно и негде, отчего пришел я во всеконечное разорение; а у протчих купцов, которые имеют суконные, полотняные и протчие на дворах своих фабрики и заводы, постою ставить не велено. Того ради покорно прошу Правительствующий Сенат, дабы оной мой дом за показаны долговременным постоем и для имеющегося в доме моем заводу и нынешнего отправления к реченному большому колоколу всяких отправлений, от постою ныне и впредь уволить и дать мне из Правительствующего Сената указ. О сем доносит колокольный мастер Иван Моторин июня 1733 года». Однако чиновники тогда были бюрократами не хуже современных. Документы на завод у Моторина были оформлены неправильно, а потому ему отказали: «1733 году, июня 13-го дня, колокольный мастер Иван Моторин сказал, на имеющийся де в доме его построенный завод привилегии у него нет, понеже он о том прошения не имел, а впредь в Коммерц-коллегии просить о том будет».

У этого дела было интересное продолжение. В 1735 году Иван Моторин умер. В 1744 году колокольный завод перешел от Михаила Моторина к Константину Михайловичу Слизову, который и оформил документы как было положено. В 1882 году на Всероссийской художественно-промышленной выставке колокольный завод Финляндского представил свою историю, которую он ведет от завода Моториных в Колокольниковом переулке. По документам завод официально был основан в 1744 году Константином Михайловичем Слизовым.

«Константин, Михайлов сын, Слизов» – это как раз тот человек, который создал главное колокольное чудо Сретенской обители. Он перелил Большой благовестник в 1745 году при игумене Лаврентии (Уварове). Алексей Мартынов в 1896 году опубликовал надпись, которую он списал с колокола, забравшись на колокольню над Святыми воротами: «1745 году, месяца марта 20-го дня, лит сей колокол в бытность игумена Лаврентия Уварова тщанием его; лил мастер Константин Михайлов, сын Слизов, он же и Чейкин. Весом 195 пудов 10 фунтов». Константин Михайлович прошел путь от мальчишки Пушкарской слободы до лучшего литейщика страны XVIII века, перелившего Большой Успенский колокол для Ивана Великого. Он был избран главой цеха всех пушкарей и колокольников Москвы со званием алдермана, введенным в XVIII веке. С 1742 по 1763 год он отлил больше 30 именных колоколов. Удалось установить документальные описания 33 колоколов.

Точная дата прихода Слизова на Пушечный двор неизвестна, но уже в 1742 году он был признанным мастером, имеющим право подписывать свои колокола. В этом году он получил императорский заказ перелить большой колокол для собора царского села Рубцово-Покровское: «1742 году, апреля 22-го дня, вылит сей колокол в царствующем граде Москве при державе благочестивейшей и самодержавнейшей великия государыни императрицы Елисаветы Петровны, самодержицы Всероссийской, в первое лето вступления престола ея, в село Покровское к соборной церкви Покрова Пресвятыя Богородицы милостивым ея императорского величества указом; весу в нем 138 пуд[ов] 7 ф[унтов] (2,263 т), лил сей колокол мастер Константин Михайлов Слизов». На поверхности колокола изображен Спаситель с двумя ангелами по бокам и двуглавый орел с поднятыми крыльями, в середине него, вместо всадника, портрет императрицы. Вокруг орла расположены буквы «Б. М. Д. Р. Е. С. В. П. И. В. В.».

1 августа 1744 года для Вознесенского кремлевского монастыря по обещанию московского купца первой гильдии Артемия Ивановича Серебреникова мастер отлил колокол весом в 102 пуда 28 фунтов (1,682).

В 1744 году Слизов стал хозяином колокольного завода, так что Большой колокол Сретенской обители, скорее всего, был отлит в 1745 году рядом с монастырем. Надпись на благовестнике единственная содержит вторую фамилию мастера – Чейкин. Возможно, это фамилия деда по матери, очевидно известного на Пушечном дворе специалиста, указание родства с которым тогда еще казалось Константину Михайловичу важным. 1 декабря 1745 года Слизов отлил большой колокол в 359 пудов (5,880 т) для колокольни церкви святого Иоанна Богослова Андреевского монастыря в Москве на средства графа С.Б. Шереметева. 30 октября 1746 года мастер перелил в Переяславле-Залесском из старого с добавлением 100 пудов колокол весом в 321 пуд 20 фунтов (5,266 т) для колокольни Николаевского монастыря на болоте. В 1747 году Слизов сделал предложение по переливке Царь-колокола на Ивановской площади за 78 461 рубль серебром, но на работу не нашлось денег. В том же году в Покровскую обитель на Убогих домах в Москве «стараниями иеромонаха Силы и вкладчика Данилы, Яковлева сына, Земсково и прочих христолюбивых дателей» мастер отлил колокол весом 66 пудов 27 фунтов (1,092 т). В 1748 году Слизов отлил колокол весом 30 пудов 36 фунтов (506 кг) для колокольни Никитского монастыря, что на Никитской улице в Москве.

28 марта 1750 года мастер отлил полиелейный колокол опять для Покровского монастыря на Убогих домах окладом строителя обители иеромонаха Силы, весом 130 пудов (2,129 т), колокол для Покровской церкви в Старом Левшине полку на Могильцах стараниями иерея Алексея Кирилова с приходскими людьми, весом 80 пудов (1,31 т), вседневный колокол для церкви Алексия, митрополита, на Глинищах тщанием священника Василия Сергеева. В декабре для колокольни церкви Воскресения, что в Кадашах: «Божией милостию вылит сей колокол в царствующем граде Москве к церкви Воскресения Христова, что в Кадашах, 1750 году, декабря 15-го дня, при державе благочестивейшия и самодержавнейшия великия государыни нашея императрицы Елисавете Петровне всея России, при наследнике ея внуке Петра Первого благоверном государе великом князе Петре Феодоровиче и при супруге его благоверной государыне великой княгине Екатерине Алексеевне благословением Святейшего Правительствующего Синода иждивением шелковой фабрики содержателя Ивана, Никитина сына, Садовникова при священнике Феодоре Амвросимове. Весу 400 пуд (6,552 т), а лил его мастер Константин Михайлов Слизов». На поверхности колокола изображены иконы Воскресения Христова, Успения Богородицы и Божией Матери Тихвинской – в честь престолов этой церкви.

15 июля 1751 года мастером был отлит колокол для церкви Живоначальной Троицы, что в Стрелецкой слободе, в Иванове приказе Зубова, за Чертольскими воротами, «тщанием тоя церкви священника Василия Афанасьева и рачением церковного старосты купца Василия, Алексеева сына, Бумажникова и протчих приходских доброхотных боголюбивых дателей, весу в нем 109 пуд (1,785 т)».

10 января 1753 года Слизов отлил колокол весом 150 пудов (2,457 т) для Зачатьевского монастыря «коштом бригадира Ивана Акимовича Синявина». В том же году мастер выезжал в Тулу, где отлил благовестник для Николо-Зарецкой (Демидовской) церкви: «1753 году, июня 20-го дня, вылит сей колокол во град Тулу к церкви Рождества Христова, что слывет Никола Чудотворец – приделе церкви, в Кузнецкой и Ямской слободе. Весу 124 пуда 12 фунтов (2,036 т), лил мастер Константин, Михайлов сын, Слизов».

В начале 1754 года был в г. Мещовске, где «1754 года, февраля 2-го дня, вылит сей колокол в обитель св[ятого] великомученика Георгия, что близ города Мещовска Калужской губернии, а в оном в новом положено старого бывшего колокола оной же обители весу 51 пуд 20 фунтов, а вновь приложено к старому колоколу тому архимандритом Силою 84 пуда 24 фунта, впредь для поминовения души своей. Итого в оном колоколе старою и с новою медью 136 пуд[ов] 4 ф[унта] (2,229 т)». 27 марта Слизов отлил колокол в московскую церковь Воскресения Христова, что за Пречистенскими воротами на Остоженке, рачением священника Вукола Леонтьева, весом 30 пудов 3 фунта (493 кг). Церковь сгорела в 1812 году и была разобрана в 1816 году. Во второй половине года мастер был в Ярославле, где в ноябре вылил два колокола «тщанием Ярославской мануфактуры содержателя Дмитрия Максимовича и сына его Ивана Затрапезновых»: главный колокол Ярославля – большой благовестник для городского Успенского собора, весом 700 пудов (11,466 т), и колокол для церкви святителя Николы Мокрого, весом 40 пудов (655 кг).

В апреле 1755 года Константин Михайлович отлил большой колокол для Ивановского монастыря тщанием игуменьи Елены с сестрами на собранные мирские деньги, весом 155 пудов (2,539 т). В июле был отлит колокол для церкви святой Троицы в Останкине, весом 11 пудов 15 фунтов (186 кг). В декабре мастер опять был в Ярославле, где он отлил второй колокол для Успенского собора, весом 400 пудов (6,552 т).

С 1756 года управление колокололитейным заводом перешло к московскому купцу колокольному мастеру Семену Гавриловичу Мозжухину, который, однако, свое имя на колокола не ставил. Возможно, это было связано с переносом завода за Земляной город в район Спасских улиц, в местность, называвшуюся «Балкан».

В январе 1757 года Слизов начал работу над заказами из Санкт-Петербурга. Для колокольни Смольного монастыря он отливает два колокола. На полиелейном верхний пояс состоит из изображений шестикрылых серафимов. В центре второго ряда икона Распятия с предстоящими, за ней надпись: «1757 года, генваря 25-го дня, вылит сей колокол в Москве, а весу в нем 240 пуд[ов] 5 фунтов (3,933 т)». Широкий декоративный третий ряд прерывается также изображениями серафимов. Под иконой Распятия в середине колокола помещен щит с вензелем императрицы Елизаветы. По кромке между розетками литая надпись: «Лил мастер Константин Слизов». Второй именной – великопостный колокол с более скромным орнаментом, весом 132 пуда 34 фунта (2,166 т).

10 января 1758 года мастер отлил колокол для храма Большого Вознесения за Никитскими воротами, весом 113 пудов. В 1758 году Семен Гаврилович Мозжухин получил заказ из Адмиралтейской коллегии на изготовление двенадцати колоколов для колокольни Санкт-Петербургского Богоявленского Николаевского собора. В выполнении заказа принял участие Слизов, отливший два колокола: вседневный, весом в 174 пуда (2,85 т) и другой, весом в 64 пуда 15 фунтов (1,054 т). На колоколах подпись: «Лит сей колокол в Москве московским мастером Константином Михайловым Слизовым».

С 1718 года среди петровских реформ значилось разделение городских ремесленников по западноевропейскому образцу на цехи – гильдии, во главе каждого из которых должен был стоять алдерман – старшина. Исполнение реформы началось только к концу 1750-х годов. С 1760 года московскую гильдию литейщиков пушек и колоколов возглавлял алдерман Константин Михайлович Слизов. Первое об этом упоминание – на колоколе, отлитом 5 марта 1760 года в Москве для Санкт-Петербургской церкви в Адмиралтействе. Сверху вокруг колокола надпись: «Слава в Вышних Богу, и на земле мир, в человецех благоволение». Ниже: «Так на прежнем колоколе – взятый победоносным всероссийским оружием из Абова при Петре Великом Первом, императоре, написано было, весу 70 пуд». Сбоку с одной стороны – икона Распятия, с другой – корона с вензелем императрицы Елизаветы Петровны. Внизу: «1760 года, марта 5-го дня, а ныне вылит сей колокол с прибавлением весом в 100 пуд[ов] 5 ф[унтов] (1,640 т)». Сбоку с другой стороны: «Вылит сей колокол при победоносной же державе вселюбезнейшей ее величества дщери великой государыни императрицы Елизаветы Петровны». Внизу: «Лил сей колокол алдерман Костентин Михайлов сын Слизов». Колокол подчеркивает преемственность военных побед от Петра к его дочери. В 1713 году русские захватили в Европе шведский город Абов (ныне финский Турку) и в качестве трофея отвезли в Санкт-Петербург колокол. Перелитый в 1760 году, колокол должен был возвещать с Адмиралтейства о новых военных победах в Европе над Пруссией и взятии Берлина.

10 марта мастер отлил колокол для колокольни церкви святого Симеона Столпника на Поварской улице «тщанием и вкладом за молитвами святого Димитрия, митрополита Ростовского, чудотворца, и всех православных христиан, в бытность при священнике Михаиле Федорове, весу в нем 170 пуд (2,785 т)».

Еще в 1701 году из-за пожара на Ивановской колокольне пострадал Большой Успенский колокол. Новый Большой Успенский колокол был вылит с добавлением веса лишь в 1760 году. На нем были помещены: с одной стороны – святые изображения Спасителя, Божией Матери и Иоанна Предтечи, а с другой – иконы Успения Богоматери и Московских чудотворцев Петра и Алексия, митрополитов. Под ликами святителей находились портреты Петра I, Екатерины I, Елизаветы Петровны, Петра III, Екатерины II и Павла I. Новый вес Большого Успенского составил 3537 пудов 4 фунта (57,938 т), «лил цеховой алдерман Костентин Михайлов сын Слизов». Колоколу была суждена яркая, но недолгая судьба. Его подняли на колокольню лишь в 1775 году. В 1812 году Филаретовскую пристройку и Успенскую звонницу по приказу императора Наполеона взорвали, пострадала и Ивановская колокольня. Разбился Большой Успенский колокол. В 1817 колокол с добавлением веса до 4000 пудов (65,52 т) перелили колокольные мастера Михаил Богданов и 90-летний Яков Завьялов при участии пушечного мастера Русинова. Михаил Богданов к тому времени был новым владельцем колокольного завода. М.И. Пыляев приводит народное предание, что старый колокол, отлитый в 1760 году Слизовым, был много лучше нового.

В 1762 году мастер отлил два колокола для церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Санкт-Петербурге: полиелейный, весом 129 пудов 25 фунтов, и повседневный, весом 61 пуд 18 фунтов. В XIX веке эти колокола повесили на звонницу Казанского собора.

В 1763 году был перелит колокол для московского храма святителя Николая в Мясниках из старого разбитого весом 95 пудов 20 фунтов. Новый вес, как засвидетельствовал А. Мартынов, в конце XIX века не читался. «Лил алдерман Константин, Михайлов сын, Слизов». В том же году мастер отлил еще один колокол для Ивановского монастыря в Москве, украшенный образами Спасителя, Божией Матери и святителя Николая: «1763 году, марта 1-й день, вылит сей колокол в Ивановский девич монастырь при игуменьи Назареты и с сестрами, весу 60 пуд[ов] 23 фунта, лил алдерман Костентин Михайлов сын Слизов». Колокола выдающегося русского мастера уничтожены в советское время.

Следующая после 1745 года отливка колоколов для Святой колокольни Сретенского монастыря состоялась в 1782 году при игумене Арсении. Отливаются, а может быть, и переливаются из вышедших из строя при пожаре и сохраненных, два колокола. Они относятся к разряду малых колоколов. Их вес 19 пудов 8 фунтов (315 кг) и 15 пудов 4 фунта (247 кг). В 1782 году коллежский асессор Афанасий Авраамович Гончаров, владелец полотняных фабрик, пожертвовал на нужды Сретенского монастыря 1000 рублей, из которых и были взяты средства на отливку. 11 июля 1796 года при настоятеле иеромонахе Никоне купец первой гильдии Семен Прокофьевич Васильев пожертвовал Сретенской обители 1000 рублей. На эти деньги был отлит второй по весу колокол – полиелейный. Его вес – 100 пудов (1,638 т).

По описи 1855 года, на колокольне было десять колоколов: Большой, полиелейный, вседневный весом 50 пудов (819 кг), а остальные – малые. В описи 1855 года колокола указаны без даты изготовления, перечислены пять старших по весу, а про остальные сказано: «Примерно во всех их весу 25 пудов (410 кг)».

Наиболее полное описание собранных на колокольне колоколов приведено в Главной описи 1908 года, в главе 22: «Колокола, имеющиеся на колокольне монастыря. 1. Большой колокол, весом в 195 пудов и 10 фунтов (3,2 т), 1745 года, марта 20-го дня. 2. Полиелейный колокол, весом в 100 пудов (1,638 т), 1796 года. 3. Вседневный колокол, весом 53 пуда 36 фунтов (883 кг), 1870 года, 22 октября. 4. Малый колокол, весом 19 пудов 8 фунтов (315 кг), 1782 года. 5. Такой же, весом 15 пудов 4 фунта (247 кг), 1783 года. 6. Новый колокол, весом 11 пудов (180 кг), 1901 года. 7. Малый колокол, весом около 9 пудов (147 кг). 8. Такой же, весом около 7 пудов (114,5 кг). 9. Такой же, весом 5 пудов (82 кг), 1901 года. 10. Малый колокол, весом 3 пуда 20 фунтов (57 кг), 1896 года. 11. Такой же, весом 2 пуда 20 фунтов (41 кг), 1896 года. 12. Еще такой же, весом 2 пуда (33 кг), 1901 года. 13. Еще такой же, весом 1 пуд 20 фунтов (24,5 кг). 14. Еще такой же, весом 1 пуд 8 фунтов (19,5 кг), 1896 года. 15. Еще такой же, весом 35 фунтов (14 кг), 1896 года. 16. Еще такой же, весом 28 фунтов (11,5 кг), 1901 года. 17. Еще такой же, весом 20 фунтов (8 кг), 1901 года. 18. Еще такой же, весом 15 фунтов (6 кг), 1901 года. 19. Еще такой же, весом 10 фунтов (4 кг), 1901 года».

Сравнение описаний колоколов обнаруживает, что вседневный колокол треснул и был перелит в 1870 году. Поскольку достоверно известно, что вседневный весом 50 пудов (819 кг) и колокола без надписей весом 9 пудов (147 кг), 7 пудов (114,5 кг) и 1 пуд 20 фунтов (24,5 кг) после 1737 года не приобретались, то можно предположить, что они звонили с колокольни еще в конце XVII века. Согласно таблице Н. Оловянишникова, у полиелейного колокола нижний диаметр – 2 аршина 1,5 вершка (1,49 м), высота – 2 аршина 2,5 вершка (1,53 м), вес языка – 4 пуда (65,5 кг); у вседневного нижний диаметр – 1 аршин 9,25 вершка (1,12 м), высота – 1 аршин 11,5 вершка (1,22 м), вес языка – 2 пуда 20 фунтов (41 кг).

В Сретенский монастырь, а также по улице мимо него проходило великое множество крестных ходов. С XVI века каждое шествие сопровождалось колокольным звоном Святой колокольни, согласно требованию Стоглава: «А как пойдут со кресты – звонят, а мимо которых церквей идут – звонят же». Колокольный звон задавал ритм движения крестного хода, синхронизировал общее молитвенное пение.

В Западной Европе с XVI века для мелодичного боя городских курантов стали подбирать колокола, гармонически настроенные между собой. В конце XIX века протоиерей Успенского собора города Ростова Великого Аристарх Александрович Израилев (1817–1901) обратил внимание, что звоны основных колоколов Успенской звонницы ложатся в музыкальный звукоряд. Дополнив набор колоколов двумя требуемыми колоколами, он перевел в нотную запись музыку ростовских звонов, записав исторические звоны Ростовского кремля. Рассчитанные на заданный звук колокола изготовили на Ярославском колокольном заводе Оловянишниковых. Протоиерей Аристарх Израилев рекомендовал новые наборы колоколов подбирать так, чтобы они составляли заранее ожидаемые гармоничные, а не диссонирующие аккорды. Чтобы заказчикам было удобнее сделать выбор, в своей книге Н. Оловянишников опубликовал таблицу «Подбор колоколов для цельного звона».

Здесь мы подходим к возможной разгадке славы колокольного звона Сретенского монастыря. В таблице Оловянишникова для цельного звона десяти колоколов в 410 пудов (6,716 т) рекомендуются колокола приблизительно следующего веса, обеспечивающие тон мажор: 200 пудов – нота «соль», 100 пудов – нота «до», 50 пудов – нота «ми», 30 пудов – нота «соль», 12 пудов – нота «до», 7 пудов – нота «ми», 3 пуда 20 фунтов – нота «соль», 1 пуд 30 фунтов – нота «до», 1 пуд – нота «ми», 30 фунтов – нота «соль». Нетрудно убедиться, что исторический подбор колоколов Святой колокольни обеспечивал прославляющий Господа жизнеутверждающий гармоничный звон из мажорных аккордов.

Звучание колоколов Сретенской обители привлекло внимание музыкантов. В 1910-х годах, при архимандрите Афанасии (Самбикине), устраивается звонарем в обитель представитель семьи композиторов Гедике – П.Ф. Гедике. Его отец Федор Карлович (1839–1916) и старший брат Александр Федорович (1877–1957) были профессорами Московской консерватории, основоположниками отечественной школы органной музыки. Гедике незначительно дополнил набор колоколов (в 1928 году их было более 20). Е.Н. Лебедева, правнучка М.И. Кутузова, пианистка, собирательница народных песен, сотрудница Государственного института музыкальных наук, в первые послереволюционные годы написала «Историю колоколов и материалы о колокольных звонах» и «Обследование колоколов Сретенского монастыря». Из ее трудов мы знаем о творческих исследованиях Гедике. Он утверждал, что с колокольни Сретенского монастыря, где он звонил и сам организовал подбор, нельзя изъять ни одного колокола. Это было бы, по его словам, равносильно тому, что у рояля изъять клавишу. У Гедике была своеобразная полемика с известным звонарем 1920-х годов К.К. Сараджевым. Репертуаром Гедике был церковный гармоничный звон и традиционные церковные песнопения. Сараджев принципиально отвергал традицию. В колоколах он видел лишь инструмент для своего нового композиторского авангардного творчества.

Спасти колокола Сретенского монастыря пытались многие. Е.Н. Лебедева называла их «историческим памятником высокомузыкального достоинства». К.К. Сараджев особо выделял их среди ансамблей других колоколен: «Колокола, представляя из себя величайшую художественно-музыкальную научную ценность, никак, ни под каким видом не должны быть подвержены уничтожению». Другого мнения придерживались ответственные работники. В 1927 году живший по соседству с монастырем ответственный работник Высшего совета народного хозяйства советского государства Н.С. Попов в письме председателю Моссовета К.Я. Уханову требовал: «Обрати, пожалуйста, внимание на Б. Лубянку. Стоит тут развалина, называемая храмом Божиим, живут в нем какие-то братские общества и т.п., а улица от этого страдает: уже не один человек в этом месте раздавлен трамваем. Улица в этом месте, благодаря этой балдахине, имеет искривленный вид, и если ее снести, а снести ее надо, то будет совершенно другая улица, с свободными проходами. Улица слишком бойкая. Во дворе, как раз в этом месте, где стоит эта чертова часовня, где гуляют только кошки и мыши, стоит еще колокольня, где сумасшедший какой-то профессор выигрывает на колоколах разные божеские гимны». Колокольня и колокола не сохранились.

Сейчас, когда Сретенский монастырь снова играет огромную роль в жизни страны, верующие надеются на постепенное возрождение знаменитого набора колоколов, чтобы колокольный звон обители снова стал выдающейся достопримечательностью Москвы.

По материалам: Григорий Романов, Святыни Сретенского монастыря. Статья 3. Колокола Сретенской обители. https://pravoslavie.ru/33423.html