.
...Продолжаю полегонечку...
Прошу прощения, если дублирую правку коллег - недостаточно времени для подробного чтения темы.
=======================
ПИСЬМО ВТОРОЕ
(номер по описи Венской библиотеки: XII-34-5836/В-II)
Его высокопреосвященному сиятельству Конраду, архиепископу Вормс
скому, в миру графу фон Штайнбаху, от Готлиба-Иоганна, в миру барона фон Розенау, Божьей милостью настоятеля аббатства святого апостола Павла в Вормсе.
Писано посреди Восточного моря в восьмой день мая 1157 года от Р.Х.
Приветствую тебя, высокопреосвященный и сиятельный Конрад, любезный мой архипастырь, земляк и брат во Христе!
По бесконечной милости Господней, пока мы плывем по Восточному морю (которое у здешних приморских народов называется Балтийским, у русских – Варяжским), Бог дал нам прекрасную погоду, все время дует попутный ветер. Мне не раз приходилось путешествовать на корабле, но тако
й(го) легкого и приятного плавания я не припоминаю, слава Господу Богу нашему во веки вечные.
Питание(лучше: пищу), необходимое для бренных наших тел, слуги Арнульфа Кесарийского и русских послов готовят превосходно, и постель на корабле даже удобнее, нежели в моей вормс
ской келье.
Шкипер (командир несамоходного или рыболовецкого/торгового судна) нашего
корабля (корабль = военное судно; не военное = просто судно) – милейший, тихий и скромный мекленбуржец Хайнц.
К сожалению, на сем повествование о приятности моего путешествия заканчивается, ибо, как сказано в Писании, во многой мудрости много печали
,; и кто умножает познания
,- умножает скорбь. За время путешествия стараниями рыцаря Арнульфа и русских послов мои познания о Руси стали несравненно более глубокими
, (зпт не нужна) и счастья и успокоения они мне не принесли.
Не знаю, приходилось ли тебе встречаться при дворе нашего государя императора с рыцарем Храма Арнульфом Кесарийским, поэтому на всякий случай опишу его тебе, ибо он является личностью во многом примечательной. По возрасту сей тамплиер немного старше меня: родился он вскоре после завоевания нашими Христовыми воинами Святой Земли, то есть в первые годы нашего века. Ему не исполнилось и девятнадцати лет, когда он вступил в только что созданный орден Иерусалимского Храма, и теперь, похоже, он считается одним из его первых рыцарей. Служа своему ордену, он много ходил с паломниками по всему миру, бывал и на Руси, говорит на множестве языков, в том числе на русском. Насколько я понял из его рассказов, еще при блаженной памяти императоре Лотаре II он был дворцовым советником по делам восточных стран и прежде всего Руси.
Впрочем, моя христианская любовь к сему тамплиеру от знаний о его заслугах не усилилась, ибо ведет он себя вовсе не так, как подобает добропорядочному монаху. Из его уст иногда исходят сквернословные выражения, поминает он и врага рода человеческого, и даже в непотребном
контексте (неологизм) имена самого Господа и его блаженнейшей Матери, непорочной Девы Марии. Его лицо пересекают два глубоких шрама, ростом он выше меня почти на голову и гораздо шире в плечах. Ты, брат мой во Христе, знаешь, что я человек далеко не тучный: слишком часто по роду работы приходится мне лазить по строительным лесам. Но по сравнению с рыцарем Арнульфом я выгляжу низкорослым и толстым, а держит он себя со мною так, будто я являюсь обременительной поклажей, которую необходимо в целости и сохранности довезти до Киева. Иными словами, он и в прямом, и в переносном смысле смотрит на меня свысока, нарушая завет Господень о том, что не умалившийся не войдет в Царство Небесное. Так же он держит себя и со всеми остальными нашими спутниками, кроме Ратибора, главы русского посольства, и своих мрачных слуг, которые с ним уже не первый десяток лет и сами являются тамплиерами, хотя и более низкого ранга.
А русские послы, напротив, с каждым днем нравятся мне все больше и больше. Удивительно милые и приветливые люди, а приветливость благословенна Господом. Я тебе уже писал, что все они неплохо говорят на латыни. Двое из них – ближние
дворяне (неуместный термин, когда речь идёт об аристократии: Дворянство в России возникло в XII веке как низшая часть военно-служилого сословия, составлявшая двор князя или крупного боярина) князя Георгия, имена их – Ратибор Ростовский и Прокопий Белгородский. Ратибору гораздо более шестидесяти лет от роду, он ровесник киевского князя и, насколько я понял, является его другом и наперсником едва ли не с мальчишеских лет. Это высокий, худощавый, седовласый воин, слегка прихрамывающий из-за какой-то старой раны. Прокопий моложе и его, и меня. А третий, что меня обрадовало, – строитель. Зовут его Мирослав Чудинович, лет ему около тридцати пяти.
Мирослав мне много рассказывает о Руси, многое о сей стране я узнаю и из разговоров, которые ведут между собою Арнульф и русские послы (разумеется, только в тех случаях, когда они переходят на латынь, ибо чаще всего между собою они говорят по-русски). И вот что я должен тебе поведать о государстве, куда я волею нашего любимого императора направляюсь, да спасет и помилует меня Господь. Если бы ты знал все то, что я тебе сейчас расскажу, то думаю, что нашел бы способ убедить его величество послать туда не меня и даже не Иоахима фон Либиха, а какого-нибудь ломбардца или француза, из тех, кто таскается по нашей великой Империи со странствующими
артелями (артель - позднейший термин) и выпрашивает у баронов заказы на постройку хотя бы деревенских церквушек.
На Руси, оказывается, медведи по улицам городов не ходят, а если ходят, то только ручные – на привязи у скоморохов. И волки там не заменяют цепных собак. На Руси все еще хуже:
уже более трех десятилетий в стране идет непрерывная кровопролитная война, (напугал ежа голой задницей:) ; а чё, в Европе не воевали?:) начавшаяся со смертью киевского князя Владимира Мономаха, отца князя Георгия. И причина сей войны – не церковные раздоры и не какая-нибудь прекрасная Елена, хотя о красоте русских женщин и ходят легенды. Причина войны – власть в Киеве, то есть право называться не просто князем, а великим князем, и раздавать своим детям те немногие города и княжества, которые еще признают киевскую власть.
Строго говоря, сия война началась еще раньше, лет сто назад, когда умер последний по-настоящему сильный киевский правитель – великий князь Ярослав, которого русские прозвали Мудрым. В те времена Русь входила в число наиболее сильных государств Божьего мира, и никто в нашей богоспасаемой Германии не рассказывал про нее сказок о медведях на улицах и волках на цепи. Например, князь Ярослав был женат на шведской принцессе, его дочери стали норвежской, французской и венгерской королевами, его сын Всеволод женился на дочери императора Византии Константина Мономаха (отсюда пошло и прозвище его сына Владимира, женатого, в свою очередь, на английской принцессе). Сестра Ярослава стала женой польского короля. А императрица Адельгейда, которая обвинила своего супруга Генриха IV в том, что он держал ее в тюрьме и принуждал к участию в оргиях и черных мессах, оказывается, была дочерью Всеволода Ярославича. (Я хорошо помню, как сие обвинение повлияло на решения Вормс
ского конкордата, хотя еще был неоперившимся безбородым юношей, только-только готовившимся принять монашеский постриг и посвятить себя архитектурным наукам и искусствам).
Но когда Ярослав умер, после него остались несколько сыновей. По обычаям восточных деспотий, все они, за исключением старшего, должны были быть убиты, дабы не создавать пагубных междоусобиц. По обычаям наиболее просвещенных монархий, все они должны были находиться в Киеве под неусыпным надзором отца, а после смерти отца – под надзором старшего брата, и лишь наиболее доверенные из них могли быть посланы в другие области страны, и не владетелями, а наместниками. Но на Руси все было иначе: сыновья Ярослава еще при жизни отца получили собственные княжества, которые потом превратились в их наследственные государства. У сих князей были дети, потом внуки, потом правнуки, и государства продолжили дробление.
Ярослав, деля страну между сыновьями, повелел, дабы Киевом владел старший в роду, а остальные князья подчинялись его верховной власти. Но род Ярослава, потомкам которого Господь дал редкостную плодовитость (трое–пятеро сыновей и несчетное число дочерей – тут дело обычное), постепенно настолько размножился и разветвился, что если в первом поколении еще было возможно однозначно определить старшего, то потом наступила великая путаница, порождающая междоусобные войны. Почему столь недальновидный князь Ярослав остался в памяти потомков с прозвищем Мудрый, – можно только гадать, а гадание противно Господу.
Не зря такой обычай передачи верховной власти, унаследованный от древних варваров, в нашей Священной Римской империи имеет место очень редко и лишь в мелких герцогствах и графствах, то есть государь император всегда может пресечь междоусобицу. Обычай передачи власти, похожий на русский, я наблюдал во Франции, и не он ли стал причиной того, что не французы, а мы, хранимые Богом германцы, стали истинными наследниками божественного императора Карла Великого?
На сегодняшний Божий день все русские князья (а их живет и здравствует не одна дюжина) ведут свое происхождение от легендарного варяга Рюрика, который правил Русью несколько столетий назад, имеют в управлении большие и малые области, зовут друг друга братьями, при каждом удобном случае дают друг другу клятвы вечной верности и христианской любви, целуют Святой Крест, который им услужливо подносят епископы, а назавтра вновь идут в бой – брат на брата. На бои они собирают войска с подчиненных им княжеств, в случае захвата вражеской территории жгут города, разоряют дома, убивают мужчин, бесчестят женщин и забирают в рабство детей. В сих кровавых войнах участвуют и окрестные народы (норманны, венгры, богемцы, поляки, степные кочевники), которых приглашает тот или иной князь. А сии народы приходят на Русь лишь затем, дабы поубивать и пограбить на законных основаниях, получив за свои бесчинства еще и немалую плату.
Итог достоин сожаления: страна разорена и ослаблена. Господь не жалует братоубийц и клятвопреступников, даже если их клятвы скреплял священник не истинной католической веры, а византийской церкви, преданной нашим святейшим папой проклятию сто лет назад.
Великий князь Киевский Владимир Мономах, внук Ярослава Мудрого, ненадолго подчинил себе мелкие княжества, да и то не полностью и не все. А после его смерти война разгорелась с утроенной силой. Везде неспокойно, везде льется христианская кровь (ведь русские,
хотя по сути и варвары, (что есть варвар?) но по вере все же христиане, пусть и византийского толка), везде бесконечная милость Божья сменилась праведным Божьим гневом. Воистину, как гласит Священное Писание, «если царство разделится само в себе, не может устоять царство то».
И в такую неспокойную страну послал меня
его величество (в раннем средневековье, вплоть до XIV века, по отношению к большинству монархов Европы употреблялось обращение "Превосходительство"). Впрочем, все мы находимся в руке Божьей, и я рассматриваю сей императорский указ не иначе как наказание за мои тяжкие грехи. Ты мне можешь возразить, что мои грехи были отпущены святейшим папой, – но, видимо, сие отпущение несколько запоздало, ибо было дано уже после указа государя императора. Дорогой мой высокопреосвященный Конрад, прости старого ворчуна и брюзгу Готлиба, прояви к своему несчастному земляку христианское терпение, но все же при случае поинтересуйся, ведал ли его величество, в какую страну отправил далеко не последнего из своих архитекторов.
Теперь позволь, брат мой во Христе, подробнее рассказать тебе про князя Георгия Владимировича, прозванного Долгоруким, к которому я послан строить храмы. Как я понял из рассказов моих спутников, мне будет очень интересно встретиться с сим князем (хотя я с удовольствием прожил бы остаток своих дней без встреч и с русскими князьями, и с Русью вообще).
Сей князь является младшим сыном Владимира Мономаха. Сейчас Георгию более шестидесяти лет, у него одиннадцать сыновей, причем младший родился всего три года назад (сие уже само по себе в наше время большая редкость). От своего отца Долгорукий еще младенцем получил Суздальское княжество на северо-восточной окраине Руси, и постепенно превратил дотоле дикий Залесский край (называется он так, ибо отделен от Киева глухими лесами) в одну из самых сильных и процветающих областей страны.
Пока в Киеве после смерти Мономаха правили старшие братья Георгия Владимировича, он признавал их власть, не вмешивался в их дела и занимался лишь обустройством своей Суздальской земли. Лет же двадцать назад Киев захватила сначала боковая ветвь Ярославичей – Ольговичи (по имени князя Олега, кузена Мономаха), а потом родной племянник Долгорукого – Изяслав Мстиславич. Всего этого Георгий не мог перенести и начал непрерывную череду междоусобных войн. На его стороне были одни князья, на стороне Ольговичей и Изяслава – другие, и в кровавую борьбу оказалась втянута едва ли не вся Русь. Три года назад Изяслав умер
, и Долгорукий, наконец, утвердился в Киеве. Междоусобная война несколько утихла, но не кончилась, ибо многие русские княжества до сих пор не признают власть Георгия.
Ратибор рассказал, что Долгорукий был так прозван как раз из-за того, что его руки тянулись к Киеву из Суздаля. Но Мирослав шепнул мне на ухо, что изначально князя так прозвали его недоброжелатели, подобно древнему персидскому царю Артаксерксу – за страсть к наживе, а потом ближними боярами Георгия Владимировича уже было выдумано менее обидное толкование – протягивание рук к Киеву.
Вообще говоря, мое общение с Мирославом куда теплее и откровеннее, нежели с другими послами. Сей молодой аристократ (на Руси это называется «боярский сын», а слово «бояре» переводится как «большие люди») много ездил по нашей богоспасаемой Империи, бывал и в Византии, и в Палестине,
и даже работал на стройках (словцо стройко слишком мельтешит и режет слух) – и мастеровым, и даже десятником. Знания его обширны, хотя и несколько бессистемны: он почти не владеет искусством чертежа и макета, не умеет рассчитывать усилия в сводах, сам над стройками никогда не начальствовал. В последние годы он был помощником архитектора Саввы Нажировича, который строил для князя Георгия каменные церкви в Суздальской земле и собирался строить их в Киеве, но полгода назад почил в бозе. А когда Долгорукий решил пригласить для строительства новых, доселе невиданных храмов одного из лучших архитекторов его величества, он послал с посольством Мирослава Чудиновича, дабы тот мог посоветовать, какого именно архитектора просить у императора.
Мирослав видел многие храмы, построенные мною, и очень высоко отзывается о моей работе (не скрою, сие мне польстило, хотя христианину подобает скромность). Наверное, в конечном счете именно ему я обязан императорским указом о моем направлении на Русь. Но пока что, прости Господи, у меня не возникло желания поблагодарить Мирослава за сию сомнительную честь.
Пишу тебе, любезному брату своему во Христе и земляку, сие письмо, притулившись в носовой оконечности шаткого судна посреди моря, поэтому надеюсь, что ты простишь мне неровный почерк, недостойный многоопытного архитектора. С кем смогу передать письмо – пока не знаю, но когда пишу, то на душе наступает некоторое облегчение.
Благодать Божья да пребудет с тобою и всеми нашими братьями во Христе, да хранит тебя Господь бесчисленные годы. Аминь.
Вечно любящий тебя и преданный тебе раб Христов и земляк твой Готлиб-Иоганн.
====================================
...Дорогой мой высокопреосвященный Конрад, прости старого ворчуна и брюзгу Готлиба...(С)
...продолжение следует...
Для настроения.
Белое Озеро, Липин Бор
